- Лили? Ты ранена?
- Нет, нет, - ответила она, - я в порядке, все будет хорошо. Но я должна идти домой, вернуться к Герде, - Лили чувствовала, как сжимается внутрь, отступая обратно вниз по туннелю, - обратно в логово Лили.
- Давай я помогу! Чем я могу тебе помочь?
Но Ханс показался таким далеким, словно его голос звучал из трубы.
Это было похоже на бал в Мэрии. Кровь была густой, но Лили ничего не чувствовала. У Лили не было ни малейшего представления о том, откуда течет кровь. Она была так встревожена и поражена, будто ребенок, случайно убивший животное. Тихий голос в ее голове кричал: “быстрее!” - отчаянный тихий голос одинаково паниковал и наслаждался короткой августовской драмой в Ментоне во второй половине дня.
Лили оставила Ханса на ступеньках полицейского участка. Она убежала от него, перепрыгнув сразу три ступеньки, как цыганские дети убежали от нее. Пятно на платье распространялось так упорно и ужасающе, как распространяется болезнь.
Глава 10
Новым направлением в рисовании Герды стало писать пастелью разных цветов, особенно желтым, розовым и голубым. До сих пор она писала только портреты, используя краски в стеклянных бутылках с ненадежными пробками, которые приобрела в Мюнхене. Ее прежние картины были серьезными и официальными, новые - легкомысленными в своем цвете. Как однажды заметила Лили, они напоминали ириски. Картины были большими, и к настоящему времени почти все изображали только Лили: на улице, в поле маков, в лимонной роще или напротив холмов Прованса.
Рисуя, Герда не думала ни о чем. Ее мозг чувствовал только свет и краски, которые она смешивала. Это напоминало вождение автомобиля на солнце, будто бы картина писалась вслепую, но в духе веры. В лучшие дни экстаз наполнял Герду. Когда она поворачивалась от ящика с красками к холсту, белый свет блокировал все, кроме ее воображения. Во время рисования, когда мазки точно захватывали плавные линии головы Лили, глубину ее теплых глаз, Герда слышала шелест в голове, напоминавший ей бамбуковую трость отца, которой он постукивал апельсиновые деревья. Хорошая картина как результат сбора урожая - красивый и плотный глухой стук апельсинов, ударяющих о глиняную почву Калифорнии.
Герда была удивлена приемом картины с Лили, которую представили в Копенгагене. Расмуссен предложил повесить их в своей галерее на две недели в октябре. Ее оригинальный триптих “Тройная Лили” продался сразу после короткого спора между шведом в фиолетовых перчатках из свиной кожи и молодым профессором из Королевской Академии. Портрет Лили, спящей облокотившись на спинку дивана, принес более 250 крон. Это было меньше, чем зарабатывал Эйнар, но больше, чем когда-либо зарабатывала Герда.
