За княжеской колымагой идут человек шесть ратников из дворян. Версты за три до Москвы остановил князь Иван колымагу, приоткрыл дверцу. Подбежавшему дьяку Фёдору Топоркову сказал:
— Коня мне, Фёдор. Хочу верхоконно ехать. Один из рынд придержал стремя, дьяк Фёдор едва на коня взгромоздился, как князь взял с места в рысь. Дьяк насилу догнал его. Иван Молодой оглянулся, проговорил со смешком:
— Постарел ты, Фёдор. Дьяк ощерился:
— Лета, великий князь, что воду расплёсканную, не собрать. Ан о прожитом не жалею.
— Ноне на Думе государь совет держать будет. Жениться решил.
— У государя года позволяют…
На Думе Иван Молодой сидел молча, бояр слушал. А они всяк своё говорили, но к одному склонялись: государю жениться надобно.
Так заявили да и разъехались.
А Ивану Молодому, хоть и считавшему, что женитьба — это дело отца, что-то в душу закралось: какова царевна византийская, не станет ли она козни против него, великого молодого князя, творить?..
Всю неделю эта мысль точила. И не с кем сомнениями поделиться. Саньку в Тверь услали, воротится через месяц, с духовником, митрополитом, не осмелился говорить.
Однажды увидел Глафиру, комнатную девицу великой княгини Марии, улыбчивую, добрую. Вспомнилась та ночь, какую она подарила ему, молодому великому князю.
Подозвал:
— Тревожно мне, Глафирушка, душу червь точит. Та всполошилась. Подошла, в глаза заглянула:
— Что тревожит тебя, княже мой?
— Аль слухи тебя миновали?
— О чём ты, княже?
— Великий князь, государь, жениться решил. Глафира улыбнулась:
— Эка печаль. Давно бы пора. Доколь великому князю глазищами по девкам зыркать? — Чуть погодя добавила: — На ком князь выбор остановил?
— В том и печаль, Глафира. Коли б из своих княжон, а то на девице из рода царского, византийского. Племянница последнего императора константинопольского, Софья Фоминична. Она у папы римского от турок укрывается.
Глаша удивлённо подняла брови:
— Аль государь видел её?
— Нет.
— Чудно. В прежние лета невест на смотрины со всех княжеств свозили.
Припечалилась, головой покачала:
— Видать, не по любви государь женится, а по расчёту. Да ты, княже, не огорчайся. Бог даст, ко двору придётся, как у нас в Коломне говаривают. — И прошептала: — Хочешь, я к тебе нонешней ночкой приду, утешу?
И пошла, посмеиваясь. Приговаривала:
— Господи, прости меня, грешную. Козни демонские одолевают…
Уже подъезжая к Москве, Санька завернул в стоявшую на пути просторную крестьянскую пятистенку.
Пока передыхал и с хозяевами разговоры вёл, в избу девица заглянула. Розовощёкая, косы платком прикрыты. На гридня глаза метнула.
