Глаза круглые, слегка выпуклые и пугающе огромные, занимающие чуть ли не четверть лица. В них отсутствовало цветовое разделение на склеру и радужную оболочку, если здесь вообще уместны такие термины и анатомические составляющие. Попросту два зеленых глазных яблока с узкими вертикальными зрачками, как у крокодилов, только красного цвета.
Рот под стать глазам, такой же жутковатый и огромный. Вероятно, и краев бы его видно не было, если бы долговязого сфотографировали анфас. Губы тонкие, синие, четко очерченные. Нос тоже имелся, но крохотный и немного вздернутый, а вот с ушами им не повезло, вместо них малюсенькие отверстия. По шесть с каждой стороны. Четыре находились в сантиметре друг от друга и образовывали горизонтальный полумесяц, чьи края устремлены к шее, а остальные два – вертикально под полумесяцем, как под зонтом. Они – словно ручка этого зонта. Правда, правая сторона головы мне была не видна и там могло быть устроено все по-другому.
С бровями и ресницами дело обстояло еще хуже. Их просто не было. Видимо, «марсианская» матушка-природа о них и слыхом не слыхивала. Зато с цветом кожи не подкачала. У нас такой «идеальным загаром» называется.
Одет долговязый был весьма незамысловато: серебристый обтягивающий комбинезон, возможно кожаный, и ботинки на высокой подошве. Если бы не рассказ Громова, наведший меня на мысль, что это существо – инопланетная тварь, прилетевшая откуда-то из созвездия «долговязых» с целью порабощения человечества, то я бы с уверенностью заявил, что на фото запечатлен трансвестит, употребляющий лошадиные дозы гормональных препаратов.
– Ну, что там, Никита? Отыскал внеземной разум?
– Отыскать-то отыскал, но… я их себе представлял как-то иначе.
– Как и все мы. Что ты почувствовал, увидев эту тварь?
– Уж точно не страх, если вы об этом. Только отвращение.
– То же самое чувство и я к ним испытываю. Как только о них подумаю, так и испытываю. А думаю о них я постоянно.
Оторвав фотографию вместе с куском газетной вырезки, к которой та крепилась скотчем, я положил ее на стол и легонько хлопнул по ней.
– Где и когда вы так удачно подловили этого красавца? И почему он в одиночестве? Куда его друзья долговязые подевались? С ним что, никто не водится? Я бы, например, не стал.
– А срывать было обязательно? – глядя на меня из-подо лба, сердито спросил Громов.
– Думал, так будет удобнее их обсуждать.
– Загляни в верхний ящик стола. Ты очень удивишься уровню долговязой коммуникабельности и тому, сколько работы нами было проделано.
