Сначала кондотьер просто говорил об общих принципах, потом четко объяснил, как все сделать в частности:
– На примере Флоренции, Ваше Святейшество. Или вы предпочитаете другой город?
Понтифик при мысли о том, что этим другим может стать Рим, передернул плечами:
– Нет уж, лучше Флоренция.
Ему вообще было жутковато от того, насколько хорошо Монтефельтро продумал каждый шаг, как определил роли участников, их взаимодействие и предусмотрел возможные ошибки. Да, если этим будет руководить такой человек, то успех обеспечен…
Папа снова встал, прошелся по кабинету, в задумчивости щелкая костяшками пальцев, остановился перед герцогом, вперил в него свой тяжелый взгляд:
– Вы не могли бы организовать и командовать таким… мм… мероприятием?
Название города, как и имя правителя, которого нужно устранить, не произносилось, но Монтефельтро все равно сказал «нет!».
Понтифик хотел предложить оплату в виде какого-то города Тосканы и еще много чего, но посмотрел в единственный глаз кондотьера и понял, что это «нет» окончательное. У кондотьера-циклопа были свои принципы, переступать которые он не собирался даже ради понтифика. Папы не вечны, а душа человеческая – да.
Понтифик вернулся в кресло, посидел молча, не отпуская, однако, герцога, потом, видно что-то для себя решив, кивнул и попросил:
– Перескажите все это моему племяннику Джироламо Риарио.
– Да, Ваше Святейшество.
– На примере Флоренции, милорд.
– Конечно, Ваше Святейшество.
Когда-то только юный Лоренцо мог свободно беседовать со своим дедом Козимо Медичи, не просто задавая неожиданные вопросы, но и возражая. Академики во главе с Марсилио Фичино спорили тоже, но это были научные споры, а вот житейские…
Впрочем, то, о чем часто беседовал с внуком дед, тоже впору называть философией. Пятнадцатилетний юноша был слишком молод, чтобы понять все, что говорил дед, но Козимо на это и не надеялся, просил только запомнить, а осмыслить позже.
– На вершину нужно подниматься не для того, чтобы показать себя миру, а чтобы посмотреть на него.
– Свысока? – осторожно интересовался внук, знающий, что дед слишком скромен, чтобы выставлять себя перед кем бы то ни было.
– Нет, чтобы убедиться, что мир велик, а ты ничтожен.
– Но разве не велик тот, кто на вершине? Ведь он смог подняться выше всех.
– Велик только для самого себя. Чем выше поднялся, тем меньше задавайся. Кто снизу заметит тебя на вершине горы? А будешь орать, решат, что зовешь на помощь.
Лоренцо не задаваться помогали не столько наставления разумного деда, сколько собственная натура. Распускать хвост может только павлин. Глупая птица, ему все равно делать нечего. Лоренцо некогда, он даже к прозвищу Великолепный относился с прохладцей, только позже, когда понял, что оно может помочь семье, стал пользоваться, а в юности не обращал внимания.
