Он был прав. Технари говорили о былых провалах лишь в качестве необходимой прелюдии к текущим успехам. Но большая часть неудач оказывалась фатальными, и оправиться от них стартаперам было не так-то уж просто. Я подумал о цифрах из гарвардского исследования. Если 95% стартапов потерпели крах, значит, 5% привлекли все внимание как внутри отрасли, так и за ее пределами. Это означало, что медийный образ Кремниевой долины имел мало общего с реальностью. Я жил реальной жизнью. И в реальности практически все кругом были такими же лузерами, как я, изо всех сил пытавшимися проложить себе дорогу.
Мы были наживкой. Кормовой базой. Лохами. Гази испытывал жалость к «только понаехавшим» предпринимателям, которые не имели элитных связей, зато все еще велись на хайп вокруг меритократии, уникальных возможностей, сотрудничества и гиковского духа товарищества. Один-единственный фактор, был убежден Гази, определял, кому перепадет шанс присоединиться к 5% победителей: «Все дело в знакомствах. Поступил в Стэнфорд - и даже если идея у тебя паршивая, ее все равно профинансируют».
Одна компания, которую Wall Street Journal провозгласила «воплощением стартапа, работающего на стэнфордском топливе», впитала в себя до последней капли всю бутафорию меритократизма Кремниевой долины, от своих сказочных истоков до бесславного крушения. Она называлась Clinkle и привлекла инвесторов еще до того, как определилась со своим продуктом. По словам основателя Лукаса Дюплана, Clinkle была «движением, толкающим человечество вперед», но в остальном никто до конца не понимал, что это за компания. Дюплан был девятнадцатилетним студентом факультета компьютерных наук Стэнфорда и невыносимым пижоном. Впрочем, нет нужды останавливаться на его недостатках - важно, что его научным руководителем был президент Стэнфорда и член совета директоров Google Джон Хеннесси. Вместе с Хеннесси покорение Дюпланом частного сектора поддержали еще несколько профессоров, всячески поощрявших то, что Wall Street Journal назвала «одним из крупнейших исходов» в истории факультета. Более дюжины студентов бросили университет ради работы на Дюплана. На вложенные его родителями и венчурной фирмой Highland Capital деньги он арендовал дом, который служил одновременно штаб-квартирой и общежитием Clinkle.
Благодаря престижу и власти стоявшего за ним руководства Стэнфорда (а также по-прежнему без внятного бизнес-плана) Clinkle подняла 25 миллионов стартового капитала для разработки некоего приложения где-то «в сфере мобильных платежей». Предсказуемое разбазаривание этой впечатляющей суммы было запечатлено с должным скептицизмом и ехидством в блоге Valleywag издания Gawker и других медиа, хотя множество подхалимов бросились на защиту Clinkle. Отчаявшиеся сотрудники начали увольняться еще до того, как всплыли фотографии Дюплана, позирующего, как рэпер Пи Дидди, с пачками банкнот в руках. Последовали массовые увольнения. Паникующие инвесторы наняли несколько опытных менеджеров подряд, чтобы стартап находился «под присмотром взрослых», - один из них уволился в первые же сутки. Нарушив все сроки и значительно превысив бюджет, Clinkle наконец запустила систему электронных платежей, позже сделав крен в сторону цифровой версии старой доброй лотереи. Clinkle стала притчей во языцех, а Дюплан - парией. Однако кто действительно виноват, так это ряд сотрудников администрации Стэнфорда и инвесторы-бараны Долины. Мне кажется, именно эти люди норовили воспользоваться бьющей через край энергией относительно наивных, оплачивающих учебу детей, чтобы по-быстрому срубить бабла на бессмысленных, неосуществимых и во всех остальных отношениях сомнительных инвестиционных схемах. Бросившие университет предприниматели были просто нетерпеливыми лопухами, которые, стоило им дать лопаты, тут же вырыли себе могилы.
