Пока шел допрос, Лыч покрылся красными пятнами, у него, видимо, поднялась температура. Смолин выключил магнитофон. Установилась тягостная тишина. Ее прервал вошедший в палату Скоблев. Поздоровавшись, он спросил:
— Ну как, не запирался Лыч?
— Нет, откровенен, пожалуй, до предела, — ответил Смолин.
— Тогда послушаем еще одну исповедь, — сказал Скоблев, не проявляя больше никакого интереса к Лычу.
На этот раз Тельнова допрашивали в следственном изоляторе. Войдя в кабинет, он заискивающе посмотрел на Смолина и Скоблева.
— Вам придется еще раз менять показания, — садясь за стол, сказал Смолин.
— Мне это трудно сделать, но я вижу, что запирательства бесполезны, — проговорил многозначительно Тельнов, сев на предложенный табурет. — Я знаю, для вас важны мотивы, которые толкнули меня на это страшное преступление. Так позвольте, я начну с начала.
— Начинайте, — стараясь не показывать свою неприязнь к Тельнову, сказал Смолин.
— Я последнее время был в реактивном состоянии, — продолжал Тельнов, — поэтому в памяти не все удержалось. Так что не обессудьте, если что не так я скажу.
— Если потребуется, мы поможем вспомнить все, — вставил Скоблев. — Рассказывайте.
— Ну, так вот. Что нового я могу сказать об этой эпопее? — Тельнов замолчал. Затем, схватив ртом воздух, продолжил: — В жизни все течет одно за другим, какие-то события возникают, по каким-то причинам выливаясь во что-то. По всей вероятности, и здесь произошло также. Первопричина всего — глубокая внутренняя неудовлетворенность и собой, и всей семейной жизнью, сложившимися отношениями между мной и женой. Некоторое время назад я узнал о том, что жена замешана в незаконных операциях с золотом. Как-то у нас на квартире был Яков Горовской. Он крепко выпил и стал намекать на какие-то связи с женой. Я подумал, что она мне изменила, и, когда тот ушел, потребовал объяснений. На свою беду услышал о всяких махинациях с золотом, о неполноценных золотых коронках, о возможном разоблачении. Муж и жена, говорят, одна сатана. Ее арест — моя подмоченная репутация, и тогда прощай повышение в должности, докторская диссертация, выезды на международные конференции.
— Развелись бы, — опять прервал говорящего Скоблев.
— Я тоже сначала так думал и, поверьте, искал разумного выхода из сложившегося положения. Но это оказалось непростым делом.
Тельнов замолчал, а потом заплакал. Вскоре он вытер слезы и продолжал:
— Я тоже склонялся к разводу. Но я не мог остаться без ребенка. Моя жена жестокая женщина, когда сказал ей о разводе, она потребовала оставить у себя дочь. Суды в таких случаях на стороне женщин. А я люблю дочь. И не мог себе представить, что останусь без нее. Но и бороться за дочь мне нельзя было. Ведь не мог я суду раскрыть истинные мотивы развода. Ради объективности добавлю, что при разводе я понес бы и материальные убытки. Вы видели, нажито немало. Но я к барахлу безразличен.
