— Кстати, что вы о нем знаете? — спросил прокурор. — Александр Иванович, вы очень поверхностную характеристику Тельнова дали в своем докладе.
— Она составлена на основе бесед с его сослуживцами в институте, — сказал Смолин и, сделав паузу, добавил: — Я со Скоблевым дважды опрашивал Павла Кузьмича по обстоятельствам дела.
В это время поднялся Сергеев и выпалил:
— Я виноват, товарищи. — Выдержав на себе удивленно-вопросительные взгляды присутствующих, продолжал: — В понедельник действительно я беседовал с сослуживцами Тельнова. Потом хотел полистать его личное дело, но не смог. Кадровик не вышел на работу. На следующий день решил заехать в институт, но закрутился.
— Чувствуется, что вы здесь недоработали, — после паузы сказал Иван Иванович. — А ведь со студенческой скамьи всем вам известно, что личность пострадавшего зачастую — ключ к разгадке преступления. А вы даже его биографию толком не знаете. После совещания немедленно поезжайте в институт и все, я повторяю, все о Тельнове узнайте. Не возражаете, Вадим Васильевич?
Против очевидного не возразишь, — поддержал прокурора Михеев. — В данном случае вы, Сергеев, серьезную ошибку допустили. Я удивлен, Скоблев, как это вы не подстраховали Сергеева? Ведь это элементарно.
— Виноват, — произнес Скоблев. — После совещания сразу же исправим ошибку.
— Договорились, — сказал Иван Иванович. — Теперь о Горовских. Версия об их причастности к убийству остается одной из центральных. Но следует также выявить все источники поступления к ним золота. Это важно.
Смолин, Скоблев и Сергеев делали пометки в записных книжках. По окончании совещания Скоблев и Сергеев помчались в институт, где работал Павел Кузьмич Тельнов. Смолина прокурор попросил задержаться. Когда они остались вдвоем, Иван Иванович сказал, что он недоволен ходом следствия.
— В вашем докладе звучали нотки благодушия. Так не годится. Надо ускорить расследование. Иначе не вырветесь из плена разрозненных фактов.
Прокурор внимательно поглядел на Смолина и закончил: «А теперь идите к себе, все осмыслите».
Смолин сидел в кабинете, прозванным «одиночкой», и осмысливал собранную по делу информацию и замечания, высказанные на совещании. Сегодня ему, как студенту, напомнили, что успех дела во многом будет зависеть от того, насколько глубоко следователь разберется в психологии пострадавшего. И поэтому Смолин сосредоточился на оценке и сопоставлении известных фактов из жизни Таисии Евгеньевны и Павла Кузьмича. Смолин знал, что Тельнова любила модные вещи с иностранными ярлыками, не стеснялась и не боялась носить драгоценности. В этом, в общем-то, не было ничего предосудительного. Испокон веков женщины стремятся покрасивее и понаряднее одеться. Такова их природа. И переделать ее невозможно. Можно лишь заставить женщин одеваться скромнее. Так именно и поступил римский император Гай Юлий Цезарь, подписавший декрет, запрещавший женщинам носить украшения. Он сам сорвал их с платья жены, когда та осмелилась не выполнить его предписания. Но Павел Кузьмич Тельнов не Цезарь. Он не запрещал жене носить дорогие вещи и ювелирные изделия. Он лишь предупреждал ее о том, что это опасно, а следовательно, и неразумно.
