Рядом со старухой, свернувшись калачиком, подогнув худенькие ноги, спал Митяшка.
Доброполов и Бойко с любопытством разглядывали женщину — всю эту странную маленькую семью, которую сама смерть не могла оторвать от родной, потом политой земли…
Аксинья Ивановна доверчиво смотрела на гостей. Особенно поразили Доброполова ее глаза: глубокие и ласково проникающие в душу, они словно освещали бледное измученное лицо изнутри. Ее волосы нежного, золотисто-ржаного цвета, — были уложены на красивой голове двумя туго сплетенными жгутами.
Аксинья Ивановна и к самом деле была очень миловидна, но Пуговкин явно преувеличил ее достоинства, назвав ее раскрасавицей и лебедем, — об этом подумал Доброполов и улыбнулся. Аксинья Ивановна была худа, на вид ей было около тридцати, на лбу и вокруг глаз уже сгущались первые следы увядания — мелкие морщинки, — а тонкие, огрубелые в работе руки и опущенные плечи говорили о многих лишениях, перенесенных в немецком плену. И все же здесь она казалась красивой. Живучая красота ее, обескровленная невзгодами войны, казалась в сырой сумрачной яме, в ста метрах от вражеской линии, неожиданной, как яркий свет среди тьмы. И Доброполову вновь вспомнились мальвы, чудом уцелевшие под окном разбитого домика…
— Здравствуй, хозяюшка, — приветливо поздоровался он. — Вот как ты устроилась. Дай-ка водички попить…
Он вытер пот со лба, поправил портупею и полевую сумку. После часового ползания на животе с затаенным дыханием ему было особенно приятно разговаривать полным голосом.
Аксинья Ивановна живо соскользнула с постели, ковшиком зачерпнула в кадке воды, подала… Движения у нее был легкие и плавные.
Бойко лукаво взглянув на Доброполова, как бы спрашивая: «Ну, что — какова!»
Володя Богатов, сидя на краю ящика, продолжал щекотать ягненка, называя его мохнатым чертенком…
— Митяшка спит уже? — спросил Доброполов таким голосом, словно спрашивал о своем сыне.
Лицо Аксиньи Ивановны засияло от радостного изумления.
— Митяшка? А вы откуда же знаете Митяшку мово, товарищ командир?
— Как не знать, Аксинья Ивановна? Мы всех вас знаем. Картошку не бегала нынче копать? — подмигнул Доброполов и засмеялся.
— Ой матушки! — всплеснула руками женщина. — Да как же ее теперь копать, картошку-то? Неужели вы и это видели?
— Все видел. И как немцы на тебя не меньше полсотни мин истратили — тоже видел…
— Так это вы тот… тот товарищ командир, — смутилась Аксинья Ивановна и зарумянилась до самых ушей. — Спасибо вам… за подарок, — чуть слышно произнесла она.
