С этой минуты Саша должен был распрощаться с трелью звонков, зовущих в класс, с обычаями и традициями колонии, с Лидой, которую полюбил так, как можно полюбить только в восемнадцать лет, со строгой и душевной Ольгой Васильевной, даже с недругом Рыжим. Мало ли что мог он потерять на этом большом пути! Вместо этого, как вчера говорил Сережа Дмитриев, он должен был ожесточить сердце против врага, думать только о победе над смертью, о долге, о солдатском долге.
Его отвлек голос Рашита:
— Гляди, Саша, все вокруг осмотри! Вспоминать будем вместе. Белая река остается. Черная река остается! Помнишь, на этом острове мы купались... А там горы лежат, как киты... Давай постоим. Мне дед говорил: когда из аула уходишь в дальний путь, всегда надо оглянуться.
На самой вершине холма, на ветру, стояли два будущих солдата, силясь унести в памяти все, с чем расставались: каждое дерево за Белой, острова в междуречье, каждое окно бывшего монастыря, уходящую вдоль долины тропинку, по которой только что поднялись на холм...
«30 ноября 1942 года.
Если бы мои предки, кочевники, совершали путь, по которому мы едем, они бы сказали: сначала была белая река Ак-Идель, а потом большая река Волга, а потом — река Урал, сама преграждающая песком свое русло...»
Не резкие толчки поезда и лязг буферов на остановках, а протяжный гудок паровоза разбудил Сашу. Он открыл глаза и, приподнявшись, осмотрел темный вагон. На деревянных полках храпели, иногда вскрикивая и что-то несвязно бормоча, безусые юноши. Саша осторожно освободил затекшую руку. Хотел встать, но вспомнил, что на шинели спит его друг Рашит. Поежившись, Матросов снова лег, натянул на себя половину шинели Рашита: они спали спиной друг к другу, под одной шинелью.
Саша больше не уснул. Паровоз резко дернул, под вагонами снова застучали колеса.
Поезд бежал по степи. Отчетливо слышался посвист дикого степного бурана. Зимняя стужа пробиралась в вагон. Саша, вспомнив, что запасливый старшина Соснин с вечера заставил будущих курсантов набрать каменного угля на одной большой остановке, слез с нар, чтобы затопить круглую чугунную печку. Снова заревел паровоз; от сильного толчка Саша еле устоял на ногах: эшелон вдруг остановился. Одновременно он услышал голос командира взвода Хайдарова:
— Выгружайсь...
«Значит, доползли», — подумал Матросов. Он легонько толкнул Рашита в бок:
— Вставай, приехали...
Рашит, растолкав соседей, сел позевывая. Сонным, безразличным голосом спросил:
