Не успели мы обменяться ударами, как прибежал дневальный: срочный вызов к Бурнашеву.
Я принялся ворчать, не вовремя начальству понадобился, но перчатки скинул: попробуй не явись...
Я рассчитывал, что быстро обернусь, но не тут-то было. Обсуждали важное дело. А в таких случаях Бурнашев — дотошный, от него сразу не уйдешь. Такого предусмотрительного человека я еще никогда не видел. Он учтет все «за» и «против», пока какое-нибудь решение примет. А если уж принял, железной поступью идет. Ничто не может его свернуть с пути. Я убедился в этом, когда цех стали расширять.
А теперь вот еще более серьезное испытание — большой план подкинули. Конечно, он уж с мастерами посоветовался, с другими подчиненными — тоже. Теперь моя, видно, очередь. Он велел как следует подумать и наутро явиться на совещание со своими предложениями.
Как только он отпустил меня, я бросился со всех ног. Еще бы минута, и мы с Сашей разминулись. Его застал уже на пороге. Пасмурного, одним словом, сердитого.
— Так бы и сказал, что пошел ночевать.
Я клятвенно прижал ладони к груди:
— Подкинули грандиозный план, — объяснил я ему. — С ума можно сойти, сколько снарядных ящиков от нас фронт требует.
— Это другое дело, — смягчился Саша, но не стал надевать перчатки.
По дороге в корпус он дружелюбно толкнул меня в бок.
— Под таким спокойным небом ящиков сколько хочешь наделаешь...
Над Уфой полыхало звездное небо. Город не затемнялся. Вот что он имел в виду.
Стали мы подсчитывать свои резервы. Вышло так, что сырья хватит до весны. А там как? Ломали голову так и эдак, но ничего дельного не придумали.
— Раньше кто заготовлял лес?
— Леспромхоз.
— Теперь отказывается?
Я кивнул головой:
— Чего им остается делать: механизмов не прибавили, а программа выросла.
— Как ни крути-верти, остается один выход — самим в лес податься; что, не справимся, что ли?»
«19 февраля 1942 года.
Еще раз была та девчонка. Та самая, которую я спасал. Моей ее никак не могу назвать, хотя по своей охоте ко мне ходит. На этот раз осмелилась руку подать и тотчас отдернула. Точно к горячей сковороде притронулась.
Постояли рядышком. Ничего не мог ей сказать, лишь громко втягивал ноздрями воздух, как насосом. Сердце колотится, да еще язык будто прилип к гортани.
Она тоже что-то собиралась сказать, так и не сказала. Не рискнула, кажется.
Но я рискнул. Внутренне запинаясь, а так внешне бойко спросил:
— Как тебя звать-то?
— Гузель, — ответила она.
На русский язык это имя одним словом никак не переведешь. «Гузель» можно перевести как и прекрасная, как и волшебная, как и изумительная, как и лучезарная, как и великолепная. Одним словом, штук десять слов потребуется, чтобы одно имя Гузель получилось.
