Огольцы — любимое словечко Стасюка. Но он не произносит это слово, когда собирает командиров отрядов. Тут он официален и строг. Он дает понять им, что всему свое место: шутке и делу. Но он не удерживается от привычного жеста — трет ладонью затылок.
При этом в упор разглядывает присутствующих, точно решая, на ком отыграться. Так он собирается с мыслями.
Рашит волнуется больше всех. Все поджилки его трясутся. Он даже старается не смотреть на начальника колонии, тайно мечтая: «Может, минует беда?»
Как будто миновало. Начальник окликает Богомолова. Андрей невольно вытягивается по струнке, поправляет гимнастерку.
— Богомолов, — негромко произносит Петр Филиппович, — тебе никогда не приходилось остригать кота?
На лице Андрея написано полное недоумение. Он еще не знает: в самом деле, начальник интересуется стрижкой кота или это лишь подвох?
Другие давно поняли: подвох. Сейчас Петр Филиппович положит Андрея на обе лопатки. Они исподтишка начинают улыбаться, но никто не осмеливается громко хихикнуть. Того и гляди, сам пострадаешь.
— А что? — неуверенно спрашивает Андрей, пытаясь сообразить, как себя вести в данной ситуации.
— Что-то неуверенно отвечаешь: да или нет?
— Нет, пожалуй, нет...
— Это и видно, — будто с облегчением заключает Стасюк. — Прочитал я обязательство твоей бригады. Очень внимательно перечитал еще раз. И что же вижу: много красивых слов, и только. Обязательство, Богомолов, — это прежде всего цифры: гектары и дни.
— Все-таки не понимаю, причем тут кот?
Лучше бы Андрей не задавал этого вопроса. Но он уже заикнулся...
— Ах да, про кота... Видишь ли, существует такая финская пословица: «Много шума, мало шерсти,— сказал черт, остригая кошку...» Вот я и подумал, может, ты и действовал по этому рецепту...
Все смеются. Андрей громче всех...
«Как ловко облапошил! — с восхищением думает Рашит. — Ничего обидного не сказал. Просто про кота спросил. Но зато Андрей до конца своих дней не забудет, как составлять обязательства по полевым работам. И не только это...»
Попало и красавчику Трофимову. Пусть не заносится и не куражится. Рашит с облегчением думает: беда минула, так надо полагать. Но Стасюк все еще не отпускает их. Вдруг он спрашивает:
— Что вы знаете о страусе?
Вопрос обращен ко всем. Однако все помалкивают, чуя новый подвох.
— О страусе известно лишь одно, что он ловко прячет голову, как только появляется опасность. Ведь верно?
Никто не торопится подтвердить эту истину, хотя в ней ничего опасного, по существу, и нет.
