Саша не одобрял поведения суматошного Директора, но до поры до времени терпел. Говорил себе: дескать, пусть порезвится.
Через несколько дней после того, как он пришел в отряд Габдурахманова, его вызвал Бурнашев. Одним словом, тот самый, который лысый. Это он когда-то направил его в карантин, а теперь вот вызывает. Наверное, у него должность такая.
Принимал он в том самом кабинете. Только вот не горела лампа с зеленым абажуром, потому что было утро.
— Чего тебя больше интересует? — спросил он, не спуская с него глаз. Будто изучал: посерьезнел Саша за время карантина или нет?
Хотелось, шутки ради, выкрикнуть: гречневая каша! Однако промолчал, предвидя управу-расправу.
— Выбирай себе специальность, а остальное приложится.
«Мели-мели языком», — вздохнул Саша.
— Ну и как, к чему больше душа лежит: к железу или дереву?
Между тем Исмагил Ибрагимович ждал, что ответит колонист. Он не торопил. Если бы пытливо не щурился и слегка не барабанил пальцами по столу, то можно было подумать, что вовсе не спешит.
— Ну ладно, на месте решим.
Основные цеха фабрики — столярный и слесарный — помещались в новой деревянной пристройке. Пилорама стояла отдельно на пригорке. Малярный цех и цех готовых изделий — в бывшей церкви.
В столярке стоял неимоверный гул. Саша рассчитывал было увидеть верстаки, фуганки, стамески, топоры и пилы. Бурнашев с удовольствием заметил удивление на лице Матросова. Показывая на разные станки, выбрасывающие стружку, опилки, бруски, он называл их:
— Механизированный фуганок, рейсмус, шипорез. А это — фрезерный чудо-станок. Подойдем к той гибкой пиле, она называется ленточной...
Матросов впервые в своей жизни попал в механизированный цех. Он никак не мог скрыть улыбки, но, обводя глазами станки и встречая насмешливые взоры колонистов, помрачнел. Бурнашев, дав ему возможность вдоволь наглядеться, спросил:
— Какой из них облюбовал?
— А мне все равно,— более чем равнодушно ответил Саша.
Исмагил Ибрагимович даже глазом не моргнул. Надвинув фуражку на лоб, он заявил:
— Будешь пока подручным у Сивого. Мастер, принимай подчиненного! -— крикнул он Леньке Сивому.
Маленький остроносый Ленька поднял глаза на Матросова, позвал его:
— Прирос, что ли? Кати сюда.
Работа была нетяжелая: надо было подавать на шипорез брусок длиной в полметра. Нагнуться, поднять и подать. Однако Саше не то что не понравилась работа, а возненавидел он с первого взгляда замухрышку Леньку Сивого, которого мысленно назвал «плюгавеньким». И ему стало очень обидно быть подручным у «плюгавенького». Саше казалось, что любое другое назначение не обидело бы его, а сейчас все в нем восставало против работы под таким начальством. И он, ничего не делая, начал глазеть по сторонам:
