Орёл умирает на лету | страница 10
— Змея и то на какое-то время остается без движения, — говорил он. — Пока, стало быть, в себе не переварит кролика.
Сперва Саша не понял: к чему вдруг усатый заговорил про удава?
— Гитлер тоже переваривает пока пищу, — заключил он. — А пища у него — во какие куски Европы. Но рано или поздно он подавится. Даю голову на отсечение...
Так Саша впервые в своей жизни услышал про Гитлера. В том мире, где он до сих пор находился, обычно не говорили о международном положении, о министрах иностранных дел или о главах государств.
После такого разговора у него будто глаза раскрылись: на путях то и дело попадались воинские эшелоны. Спешат и спешат себе.
Вдруг один из картежников, глянув в окно, сказал:
— Вот еще один эшелон. Пять штук уже насчитал. А за ночь еще сколько пройдет.
Женщина, кормившая ребенка, испуганно подняла глаза:
— Ты, случайно, не шпион?
Матросов скосил глаза на своего шефа. Басыров развернул книжку со множеством рисунков. До чего же тоскливо с подобным спутником!
Матросову надоело трястись возле окна; расстелив шинель, он растянулся на полке, рядом со своим конвоиром. «Такой зануда расшибется в лепешку, но сделает по-своему», — решил он, демонстративно отвернувшись. В вагоне чувствуешь себя, словно в люльке, покачивает. Равномерное постукивание колес убаюкивало.
Подросток крепко зажмурился. Так лучше думать. С закрытыми глазами чувствуешь себя таким отрешенным, одним словом, вольным казаком или «летучим голландцем», не связанным со временем и обстоятельствами. Захочешь, к примеру, сбежать в портовый городок, вот тебе, пожалуйста, море. Оно шуршит галькой, дышит на всю Вселенную. Благодать! А рядом стоит отец... Он уже смутно представлял себе лицо родителя, но трубку с душистым табаком помнит. Мальчик, а это он, Саша Матросов, не может оторвать влюбленных глаз от синего простора; до самого горизонта несутся белые горы пены, обгоняя друг друга. Как здорово! Море точно переваливается от счастья. Вот, брат, какое оно!
На берегу о чем-то своем загадочно шепчутся суровые каштаны. Может, они переговариваются с волнами?
Отец строг, как эти каштаны. Саша не помнит ни одной его улыбки. Даже для единственного сына старый слесарь никогда не находил ласкового слова. Знал басил, как самый настоящий океанский лайнер.
— Море принадлежало твоему деду. Оба они принадлежали друг другу. Любовь его к соленой воде передалась тебе, минуя меня.
Саша застонал и проснулся, но не шелохнулся. Ему показалось, что бормочет Басыров. Ах да, это Басыров читает книгу. Саша невольно прислушался.