— Не хочу вымещать гнев на тебе, — сказал он всхлипывая. — Ты и так страдаешь замужем за неудачником.
— Сладкий, это не…
— Это правда. Я не могу тебя содержать. — Он глотнул воздуха. — О, Джинни, что нам делать?
— Все будет хорошо, — ответила она мягким, уверенным голосом. — До рождения крошки еще три месяца, и я думаю, что миссис Бёркисс согласится подождать арендную плату еще немного. Она жалеет меня.
— Она ненавидит меня, — сказал он, чувствуя, как возвращается гнев. Поднявшись на ноги, он прислонился к окну. — Она выходит в коридор и сердито смотрит на меня каждый раз, когда я иду наверх. В этом доме воняет кошачьим лотком и стариками.
Дождь на дворе усилился, по кирпичам стекали ручейки.
— Я просто хочу, чтобы нам хватило денег обосноваться в приличном районе, — сказал он, вглядываясь в ночь. — Девочки на улице зарабатывают столько за выходные, не рассказывая при этом ни одной шутки.
К своему удивлению, он услышал смешок. Обернувшись, он увидел, как она хихикает. Но это была не насмешка.
— Сладкий, не волнуйся, — сказала она, протягивая к нему руку, — ни о чем. Я все равно тебя люблю, ты ведь знаешь. С работой или без, ты хорош в постели…
На это ему пришлось улыбнуться. Даже на шестом месяце беременности она двигалась грациозно и уверенно. Как же ему, дураку, повезло. Надо постараться, ради нее.
— …и ты знаешь, как меня рассмешить.
Все трое сидели за круглым столом в «Транжире». В кабаке было людно, хотя день еще был в разгаре. Здесь было шумно и влажно, как в аду. Между ними стояла миска с закусками из вареных раков.
Он пил.
Когда это началось?
Ему никогда не нравился вкус спирта, особенно пока работал на химическом заводе. Он принимал меры предосторожности, но не сомневался, что некоторые химикаты впитались в его кожу.
И, тем не менее, он допивал вторую кружку пива, а ведь даже не наступил вечер.
— Вот… Вот понимаете, я должен проявить себя. Как муж и… и как отец, — услышал он свой голос. Почему он исповедуется перед этими двумя… хулиганами? Бандитами? Почему он так откровенен? Должно быть, дело в выпивке. Вот поэтому мне нельзя пить, отметил он, снова закладывая за воротник.
— В смысле, я, это, не взялся бы за дело, если бы не считал его важным.
— Я тебя понял, — сказал Джо, тот, что покрупнее. Он был в костюме и шляпе-котелке и, несмотря на жару, даже не взмок. Усы у него были массивнее и толще, чем у его тощего подельника.
— Ты хочешь обеспечить семью, и мы позаботимся о том, чтобы у тебя это получилось, дружок.
