Белоснежка села рядом с ней на пол и положила свою изящную ладошку ей на плечо:
– Цирцея, у тебя шок. Передохни немного, приди в себя. Почему бы тебе не начать, скажем, с дневниковых записей, которые сёстры делали до твоего появления на свет? И ты говорила, что, по словам Малефисенты, сёстры хранили и кое-какие её тайны тоже. Тогда, может быть, тебе стоит просмотреть те дневники, где речь идёт о ней.
Цирцея очень обрадовалась этим предложениям:
– Вот видишь, Белоснежка, а ты ещё сомневалась, зачем прибыла сюда. Большое спасибо за совет.
Белоснежка улыбнулась и поставила на стол заварочный чайник.
– О чём ты сейчас думаешь? – спросила вдруг Цирцея.
– Будто ты не знаешь! – рассмеялась королева.
– Не всегда, – покачала головой Цирцея. – Иногда я просто не прислушиваюсь. Хотя сейчас мне кажется, что ты хочешь меня о чём-то спросить. И думаешь, что этот вопрос заденет меня.
– Мне хочется знать, собираешься ли ты разбудить своих сестёр.
– Я... ну... конечно собираюсь, – запинаясь, проговорила Цирцея. Хотя в глубине души она уже начинала сомневаться, что это такая уж хорошая идея.
– Кажется, тебя что-то смущает.
Сейчас Цирцее казалось, что это скорее Белоснежка читает её мысли.
– У меня что, всё на лице написано?
Решив, что напоминания о детстве её совсем не так уж радуют, Белоснежка отставила синюю с золотом чашку в сторонку и выбрала вместо неё две чёрные чашки с серебряной каёмкой.
– Что ж, на твоём месте, пожалуй, я чувствовала бы примерно то же самое. Не знала бы, что выбрать. Часть меня, безусловно, горела бы желанием вернуть свою семью. А другая сомневалась бы, не будет ли безответственным напустить их на другие королевства.
Цирцея была вынуждена признать, что слова королевы справедливы.
– А ещё, конечно, если Малефисента сказала мне правду – а по-моему, так оно и есть, – я бы захотела получить ответы, которые могут знать лишь те, кто породил меня на свет.
– А тебе обязательно получить эти ответы лично от них? Ты не думаешь, что могла бы найти их в этих вот книгах? – сказала Белоснежка, подавая Цирцее чашку чая. Цирцея, обернувшись к камину, взмахом руки зажгла в нём огонь.
– Не уверена, – помолчав, ответила Цирцея. – Но есть лишь один способ это выяснить.
* * *
Пока Цирцея копалась в книгах сестёр, Белоснежка сидела на диванчике, попивая чай и неспешно размышляя о том о сём. Как ни странно, оказавшись вдали от матери, она испытывала не тоску, а облегчение. Ей было хорошо здесь, в этом доме, с её новой подругой, а особенно приятно – что она вдруг оказалась предоставлена сама себе, едва ли не впервые в жизни. С самого раннего детства Белоснежка постоянно была рядом с кем-то, кто требовал её заботы: сначала, после смерти её родной матери, это был её отец, потом, когда отец погиб, это стала её мачеха. Потом были гномы, у которых она скрывалась от мачехи, а потом и её собственные дети. Правда, забота о детях была для Белоснежки радостью и удовольствием, а вовсе не бременем. Теперь дети выросли, но есть мать, которая, похоже, постоянно нуждается в заверениях, что Белоснежка её любит. Конечно, мать постоянно защищает и оберегает её, и даже зачаровала страну так, чтобы её дочь всегда чувствовала себя счастливой. Но сейчас, отдалившись от неё ненадолго, Белоснежка вдруг осознала, что это скорее она заботится о матери, успокаивая её и поднимая ей настроение. И даже помогая старой королеве притушить чувство собственной вины за всё, что она натворила, когда была моложе. Всё это отнимало немало сил.
