Бедняга была неказиста, но настоящая из прессованных опилок и клея. Должно быть, и звук у неё был ужасен. Но, как этот первый драндулет не забыть никогда, для меня она была прекрасна, и я любил её.
Я принёс её домой и взял у кого–то или украл, не помню уже, пару самоучителей игры на гитаре. Каждый вечер к отчаянию моих бедных родителей я практиковался и практиковался, пока не выучил все аккорды. Я играл до тех пор, пока она не выпадала у меня из рук. Через некоторое время, откладывая понемногу, мне удалось накопить на Хофнер, и я, наконец, мог играть на настроенном инструменте. Теперь я стал настоящим гитаристом; всё, что мне оставалось — это собрать группу.
Таких как я было много. Депрессия, охватившая Англию после войны, ничего не оставила новому поколению, как искать что–то совсем другое. Рок–н–ролл проник через океан из Штатов, и мы были первыми слушателями. Я переходил из группы в группу. The Alley Cats: я на гитаре, Ронни на стиральной доске и Гарри на басу (швабре с натянутой верёвкой). Мы даже пробовали писать музыку.
Я уже играл много лучше и решил организовать свою группу. Мне было шестнадцать, и на «Мы ищем таланты» в Ньюкасл—Эмпайр познакомился с Хилтоном Валентайном. Никто из нас не получил никакую награду и, отправившись вместе на железнодорожный вокзал, мы сдружились, решив между собой, что победа в этом конкурсе всё равно ничего не означала. (Хэнк Марвин и Брюс Велш, победители, стали потом частью группы Клиффа Ричарда, The Shadows.)
Хилтон был тогда тощим волосатым подростком, даже ещё худее меня. Он жил в Северном Шилдсе, городке по соседству с Уитли Бэем, и вскоре после нашего знакомства мы сколотили свой собственный ансамбль. К нам присоединились мои старые школьные товарищи, Ронни и Гарри из Котов с переулка, и мы стали называть себя Дикими котами.
Мы с Хилтоном всегда ладили. Я потерял мать за год до встречи с ним, когда мне было пятнадцать. Мать Хилтона умерла, когда ему было четырнадцать. Оба так рано оставшиеся без своих матерей, мы хорошо понимали друг друга.
Участие в нашем ансамбле приносило мне некоторое утешение от трудностей домашней жизни. Мой отец — необыкновенный человек, но смерть матери была для него ужасным шоком. Они часто ходили на танцы, проходящие в танцзале гостиницы Рекс в Уитли Бэе и там, на мраморных ступенях лестницы, моя мама, одетая в вечернее платье и улыбающаяся моему отцу, поскользнулась и упала. Она ударилась головой о мрамор, и чуть позже кровоизлияние в мозг убило её. Мои братья, Алекс и Джордж, были, один на семь, другой — на четырнадцать лет старше меня. Они ушли из семьи сразу после смерти матери, поэтому после того трагического вечера наша семья уменьшилась до моего отца и меня.
