Для Боба Левина деловой Нью—Йорк был родным домом. В театре Парамаунт он заведовал постановочной частью. К счастью для всех нас со временем, он стал нам отличным другом, и более того, гастрольным менеджером наших Пан—Американских путешествий. Всегда встречающим нас у служебного входа, чтобы увериться, что нам никто не причинит вреда. Как–то раз нам пришлось остаться в театре на весь день, так он устроил нам нечто вроде импровизированных постелей, чтобы мы могли отдохнуть между выступлениями в нашей артистической на шестом этаже.
Всё время, как мы выступали там, хаос царил в районе Таймс–сквер, и не только театр был забит до отказа, но и на улице оставалось не меньше, если не больше желающих, не попавших внутрь. Но мы не единственными англичанами оказались в этом шоу, с нами приехал из Англии Элки Брукс. Элки, поклонник музыки чёрных, также как и мы был поражён созвездием артистов, проставленных на нашей афише. Но однажды, в субботу, во время вечернего концерта Чак Берри с лёгкостью разбил лёд нашего восторженного оцепенения. Мы, как и во все предыдущие выступления заканчивали самыми популярными нашими вещами, и публика уже вовсю неистовствовала. Это был завершающий субботу концерт и поэтому зал был наполовину уже опустевшим, многим приходилось уходить, не дослушав до конца, чтобы успеть домой на последний поезд или автобус. Поэтому мы углубились в блюзовую импровизацию. Я стоял лицом к публике почти на самом краю сцены и как всегда пел с закрытыми глазами, но в тот момент, когда решил сказать, что посвящаю блюз жителям Нью—Йорка, краешком глаза замечаю с краю сцены какое–то движение. То был Чак, подключающий свою гитару к одному из усилителей и, видимо, решивший присоединиться к нам в заключительном блюзе. Невероятно.
Во время первого нашего концерта в Парамаунте нам и в голову не могло прийти, что их старая сцена способна автоматически уходить вниз. Так было принято прежде, так оканчивались выступления старых команд во времена их расцвета — оркестры просто опускали вниз. Но с такими рок–н–ролльными группами, вроде нас, это не сработало. Мы это поняли, когда во время исполнения последнего номера, нас начали опускать вниз. Публика, вскочив со своих мест, бросилась через барьер к нам. И дождём человеческих тел обрушилась на сцену, кроша усилители, растаскивая по частям ударную установку и разрушая оставшееся сценическое оборудование. Надолго запомнился нам этот урок — никаких старомодных приколов, оставшихся от больших джаз–бандов.
