Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке | страница 180
— Моника — хорошая, она присмотрит за ним.
Я несколько успокоился и снова залез под одеяло. Не знаю, сколько я спал, но звонок снова раздался рядом с моей головой. Только–только начинало светать. За окном шёл дождь.
— Моника! Альвиния, дай мне срочно телефон Моники!
Порывшись в своей записной книжке, она протянула мне раскрытую страничку.
— Моника, это Эрик. Слушай, делай то, что я тебе скажу, и не задавай вопросов. Звони срочно в скорую.
А она мне:
— Я не могу впускать сюда посторонних, тут полно всякого.
— Наплевать, слей всё в туалет, сделай всё, что сможешь, и вызови скорую, мы сейчас приедем.
Я бросил трубку. Альвиния уже успела одеться и стояла в дверях, бросив через плечо:
— Я поймаю такси, адрес на тумбочке рядом с кроватью. Собирайся как можно скорее.
И за ней закрылась дверь. Я почувствовал себя чуть лучше, когда очутился в такси, направляющемся к её квартирке в цокольном этаже одной из гостиниц в Бейсуотере. Когда такси выехало на улицу, я увидел мигалку скорой, которая заворачивала за угол. Ноги подогнулись, в животе сжался комок. Я расплатился с таксистом. Я взглянул вниз, с минуту не решаясь спуститься. Но тут до меня донёсся снизу плач. Две женщины обнимают друг друга. Невысокая блондинка, вся в смятении, с красными глазами, слёзы ручьями текут с её щёк на пол. Высокая чернокожая старается как–то успокоить первую. Я прошёл через кухню в комнату.
Газовый рожок с трудом освещает помещение, белый Фендер лежит на своём футляре на столе в углу. Простыни смяты. На постели только след от его тела. Джими нет. Слёзы навернулись на глаза, но времени реветь нет, полиция будет здесь с минуты на минуту и, конечно же, стервятники из прессы. Но до этого необходимо успеть здесь прибраться.
Что я мог сделать для девочек? Чтобы они не сошли с ума? Занять их делом.
— Моника, паспорт, где его паспорт, Моника? Полиции он потребуется.
Паспорт она нашла среди его рисунков рядом с постелью. Поверх стопки рисунков лежали листы, исписанные его почерком. Буквы расползались, налезали друг на друга, курица своей лапой и то накарякала бы лучше, но всё–таки разобрать было можно.