— Я буду у вас через час.
Но через час он лежал на разобранной постели в своей спаленке и звонил в Кеймбридж, штат Массачусетс. Хватит трястись перед атакой. Но я не трясусь, и это не первая атака. Он что, будет сидеть и слушать, вне зависимости от того, насколько великодушно я буду терпеливо указывать на сотни его ошибок? Рассчитываешь, что его будут мучить угрызения совести? Полагаешь, что завоюешь его расположение тем, что позвонишь по межгороду и сообщишь ему, что он не умеет читать? Он высказывает правильные мысли по поводу евреев, а ты высказываешь неправильные мысли по поводу евреев, и что ты ни ори, это ничего не изменит. Но такие вот Аппели и сглазили — своим дурным еврейским глазом — мои мускулы. Они вгоняют иголки, я воплю и заглатываю перкодан дюжинами. А с дурным глазом вот что делают — тычут в него горящей палкой. Но он не наместник моего отца и уж тем более не великий вождь, которому юный Натан мечтал угодить, но не мог не противодействовать. Я не юный Натан. Я сорокалетний клиент трихологической клиники Энтона. Необходимость быть «понятым» отпадает, когда начинаешь терять волосы. Отец, который на смертном одре назвал тебя ублюдком, умер, а общность, называемая «еврейством», — понятие, не поддающееся их морализаторским оценкам. Это я узнал от Милтона Аппеля, от одного из его воплощений. И разъяснять им все это нет смысла.
Но опираться на доводы рассудка было поздно: он уже звонил в Гарвард и ждал, когда его соединят с английской кафедрой. Касательно литературы эти вдохновенные обсуждения — полное дерьмо, в каком же дерьме я сейчас, если мне хочется месить такое дерьмо? Мне нечего терять, кроме боли. Только Аппель никакого отношения к твоей боли не имеет. Боль началась за год до его статьи. Еврейского дурного глаза нет, и нет никакого еврейского проклятья. Болезнь — состояние органическое. Болезнь так же естественна, как здоровье. Мотив — не месть. Нет никакого мотива. Есть только нервные клетки, двенадцать миллиардов нервных клеток, и любая из них может свести тебя с ума — и без рецензии на твою книгу. Давай, иди на гипноз. Даже гипноз не так примитивен. Пусть этот загадочный старичок-долорологист, раз уж ты решил прибегнуть к таким сомнительным методам, станет твоей феей-крестной. Отправляйся к нему, пусть накормит тебя ланчем. Позови Глорию, будете завязывать друг другу глаза. Переезжай на гору. Женись на Дженни. Но не шли апелляции суду Аппеля.
