Пополнение мы принимали вместе с командиром. Капитан построил казаков, поздоровался, рассказал, как держать себя в первом бою, как беречься от мины, той, что с воздуха, и той, что в земле, от пули снайпера, объяснил, что значит приказ командира. Потом передал казаков мне.
— Откуда, браток? — спрашиваю. — С Кубани? Мать, отец живы?
Разговаривая, оглядываю обмундирование. Проверяю каждого до крючка-пуговицы. Тому посоветуешь шинель подшить, другому новую дырку на ремне проколоть.
— Ты что больше любишь? — спрашиваю ради шутки. — Блины со сметаной или пироги с вареньем?
— Пироги, товарищ гвардии старшина.
— Плохо твое дело. Повар наш не умеет печь пирогов.
— На курсы его отправить, — смеются казаки. — Без пирогов не можем.
Осмотрел я всех, подхожу к последнему. Стоит в шинели, хотя жара, время летнее. Улыбается, будто мы с ним знакомы.
— Почему в шинели? — спрашиваю.
— Здоровье берегу. Насморк у меня.
По внешности не первогодок, моих лет. Обхожу его со всех сторон. На ногах черт знает что: на одной — женская туфля, на другой — шахтерская галоша.
— Где сапоги?
— Износились.
— Давно получал?
— Не помню. Память слабая.
— Снимай шинель!
Вот оно что: под шинелью трусы, драная майка.
— Где брюки?
— Износились.
— Вчистую?
— Почему же вчистую. Завязки остались.
На лице недовольство: чего, мол, пристают к человеку?
— Ну что ж, — говорю, — щеголяй в чем пришел. Ничего больше не получишь, раз пропил. Понял?
Улыбается, молчит. Знаю, мол, вашего брата старшину. Ругай, исполняй свою службу, а все равно ведь дашь. Крученый тип, но не на того напал. Оформил на него бумагу командиру. Тот махнул рукой: выдай, черт с ним. Завтра-послезавтра в бой. На передовой пропивать будет нечего. Поспорил я с капитаном: пусть ходит в чем есть. Нельзя же повадку давать ворью, разболтягам, а он еще и держится нагло. Капитан пожал плечами. Выбрал я что похуже, выдал все голоштанному артисту, черт с ним.
— Вот тебе сапоги, — говорю, — да смотри не очень торопись пропить их.
— А я на всякий случай эту пару сохраню, — кивнул он на туфлю с галошей.
— Прибереги, пригодится в штрафную топать.
Усмехнулся. Вижу, такому штрафная нипочем, а выговор старшины и вовсе — пустое дело.
— Скажи капитану спасибо, а то бы загремел в трибунал. Как вор казенного имущества.
— Ну какой я вор? Пару хэбэ пропил, — усмехнулся он. — Вот мой знакомый старшина полсотни коней спустил, а сказал: разбомбило. Настоящие мастера воровать— это уж ваш брат, интенданты. Мы в этом деле пескарики.
