К вечеру Алексей отвез его на своей машине в Красный Яр, где проходило с утра производственно-партийное собрание. Возвращаясь обратно, Алексей вспомнил, что Николай Петрович так и не решился сказать отцу, что время жизни деревни подходило к концу. «За Зойкой увивался, а главное забыл. Мне-то эта земля роднее родной. Своей я не помню!.. Да!.. Жизнь потряхивает, как землетрясение… Не знаю, как разойдутся Березины?! Куму уж ничего, не надо… Жизнь его прошла в темноте. А можно и побороться. Назаров, кажется, не в восторге от этой идеи».
Думы стлались, как дорожки на косогоре, выбитые овечьей отарой, никуда не ведущие. И вся жизнь похожа на войну. Батя, Катерина, Зоя да и все селяне не возрадуются, когда узнают…
Показалось Темирязевское. Алексей прибавил газу. Движок завыл, как параличной. «Менять надо!» — пронеслось мгновенно. Перед мостом притормозил, вышел из машины и спустился к воде. Тут вода текла тихо, как будто сонная…
Опять нынешнее лето выматывало то жарой, то проливными дождями, поднимавшими в речках воду. Длинными днями, похожими друг на друга как две капли воды, заполненными заботами о доме и работой, Алексей не вылезал из трудов на железной дороге, требующей постоянного внимания. Деревня же жила своей, какой-то отстраненной жизнью. К лету снова пополнилась дачниками, бывшими селянами, когда-то, в дни хрущевских переселений, бросившими свои усадьбы, перебравшись в города и села, поближе к культуре, теплым сортирам и магазинам, ломившимся от всякого добра. Ныне пошли не те времена, оголели и опустели прилавки и без подсобного хозяйства никак нельзя. И потянулись потихоньку люди к старым своим землям, копались в земле в охотку, приобретая скотинку на выгон до осени, жалея сгнившие свои усадьбы, где кроме конопли и крапивы ничего не росло.
Вот и в сегодняшнее воскресенье, когда грозовая тучка раскрылилась над долиной, прыснула чуть-чуть дождем на крыши деревни, громыхнула для порядка, разрядив свою энергию в дубе на Айгир-Камне, уже не однажды получавшем такие небесные удары за свою вековую жизнь, от автобусной остановки поспешали в укрытие дачники.
— Нужда не палка, а гоняет валко! — заорал громогласно со своей усадьбы Трифонов, каждый раз издеваясь словесно над бывшими своими соседями. — По дождичку, бабоньки!..
А ведь с утра вроде бы ничего не предвещало непогоды. Солнце жарило землю и леса, как на сковородке, с восходом разогнав жиденький туман по логам.
