Петр Семенович подвинулся к крутой насыпи и прозевал. Они не видели, как мужики выскочили с другой стороны моста. Машина пронеслась мимо, обдав ветром и пылью. Алексей скалил зубы, оглядывался. Николай Петрович тоже похохатывал, наблюдая за стариками в зеркало заднего вида.
— Куда теперь?
— В баню… Батя с утра собирался ее топить… Туда не сунется с дрыном. Ха-ха-ха! — закатился Алексей.
Тем временем Петр Семенович исходил в яростной пляске, гремел не хуже порога:
— Ах вы, сукины дети! Ну, я вас достану!.. — он выворачивал белки глаз, словно филин. Трифонов падал грудью на перила. Петр Семенович, хватая ртом воздух, топтался еще минуты две молча, а потом с яростью запустил кол вдоль по реке, плюнув вослед.
Мужики, бросив машину возле ворот, кинулись к бане, на ходу сдирая с себя одежду и разбрасывая ее в предбаннике. Нырнули в жар, как в спасительный омут, и схватились за веники.
— Поддай!..
Алексей впопыхах черпанул из ведра мятного и липового настоя, плеснул на каменку, спрятавшись за выступ печурки. Клуб огненного пара снес Николая Петровича с полка.
— Рехнулся!..
— Остынешь в старице…
Петр Семенович ворвался во двор с шумом. За ним еле-еле поспевал Трифонов, гадая, чем закончится все это.
— Где они?! — Петр Семенович ухватил за рукав внука Егорку, тащившего из сеней велосипед.
— В баню шмыгнули, как угорелые. Даже москвичонка не заглушили. Вон пыхтит. А чего?! — он вытаращил на деда синие глаза. — И заглушу?
— Глуши-и-и… А бабы где?
— В магазин ушли…
— Ну-у-у, семейка! — мотал головой Петр Семенович, помаленьку остывая и вытирая потный лоб изнанкой фуражки, плюхаясь на приступок рядом с Трифоновым. — Ты как смотришь на это?
— Все нормально!
Петр Семенович в баню не полез, понимая, что достать оттуда мужиков невозможно. «И чего схватились, как быки?!» — думал он, глядя на то, как спустя минут десять Алексей и Николай Петрович с оглушительным визгом выскочили из бани и плашмя кинулись в ледяные воды старицы.
— Чего это они орут, как оглашенные? — удивленно проговорила Катерина, первой вошедшая в калитку с сумками в обеих руках.
— Заорешь, когда по тебе возжа скучает, — ответил Трифонов.
Бабы, не поняв намека, ушли в дом с покупками. Зоя подзадержалась на крылечке, узнав в плескавшемся в воде Николая Петровича, проговорила насмешливо:
— Какие люди приехали и без конвоя!
Гуляли малым столом до полуночи. Николай Петрович, захмелев от Марьиного самогона, глушившего все мысли, ровно кувалдой, хотел поухаживать за Зоей, но она как в воду канула. А утром ничего не помнил и только таращил глаза, когда отец на него, спящего под рогожей на сеновале, вылил ведро воды из колодца.
