— Я знал, что вы вскорости придете, — заговорил чуть хрипловато Мажитов, угрюмо поглядев на собеседника, выпустив из ладони квадратный подбородок. — Вовремя…
— Скажите, в чем я виноват? — зло уставился на Мажитова Березин. — Комплекс только-только создался. Какой может быть план?!
Мажитов нажал кнопку вызова секретаря. Тот появился мгновенно, словно все время стоял за дверью, обитой березовым шпоном.
— Слушаю вас…
— Найдите Кедрова и пригласите сюда, — повернувшись к Березину, продолжал уже жестче: — Это ваш преемник…
Кедрова Вячеслава Васильевича Березин знал по промышленной академии, где заканчивал заочно ускоренный курс переподготовки руководителей лесных хозяйств. Кедров был тогда директором Кареевского леспромхоза где-то в Сибири. Знакомство было шапочным и в дружбу не переходило.
Кедров вошел в кабинет стремительно. Увидев сидевшего за длинным столом Березина, погасил улыбку и медленно сел напротив, сложив руки на груди.
— Знакомьтесь! — вытянул ладонь Мажитов. Березин, чуть помедлив, ответил:
— Мы знакомы…
Кедров, видя недоброжелательство со стороны Березина, руки не протянул, заговорил резко:
— Я прошу, Николай Петрович, не относиться ко мне враждебно! Не мы решаем свои судьбы… Через неделю я буду в Темирязевском. Прошу подготовить все и не затягивать с передачей. Я могу идти? — повернул он пылающее от волнения лицо к Мажитову.
— Да-да! Мы еще с вами поговорим.
Когда Кедров вышел, Мажитов тихо произнес:
— Можете занять должность любого вашего производства и любого ранга. А нет, так… — Мажитов чуть помедлил. — Предлагаю вам работу в обкоме инструктором в отделе промышленности. В этом мне дано право помимо Москвы. Поработаете, а там видно будет. Человек вы известный всей стране. Пройдет время и все встанет на свои места. Бобко не вечен…
Березин теперь понял, кто его съел. Он выбрал второе и с головой окунулся в новую работу, позабыв все обиды, в том числе и неудачу со сватовством. Неделями мотался по области. Добывал технику для лесного производства…
С той поры много утекло воды в Бересеньке. Темирязевский лесной комплекс поначалу воспрянул с новым руководителем, а потом влачил жалкое существование. Почти все старые рабочие, осваивавшие лесные массивы вверх и вниз по Бересени, ушли, кто на пенсию, а кто, как Трифонов, пристроились на заводиках и в артелях. Некоторые перебрались за Урал искать доли в степях Казахстана и Оренбуржья. Остались закоренелые уральцы, обремененные семьями и хозяйствами. Руководители предприятий менялись с невероятной быстротой, словно это не промышленное хозяйство, а железнодорожный вокзал. Сел на поезд пассажир и прости-прощай. Только его и видели. Березин скрытно переживал. Тут, в Бересеньке и Темирязевке, была его жизнь. Все проходило тут, не считая войны. Боль стиралась медленно и тяжело, как за утерянное родное детище. И тяжелые думки нет-нет да возвращались и тревожили сердце. Так и жил все эти годы со скрытой вечной тревогой!..
