Зоя Березина, заслышав голос свекра во дворе, не страшась подгляда, вскорости вышла в горницу в ночнушке, едва прикрывающей ее крутые розовые коленки с соблазнительными ямочками в ровных, будто натянутых поджилках, прошлепала босыми ногами по прохладному полу к окну, наполнив переднюю сладким со сна и волнующим женским духом, настежь распахнула обе створки. Тут же по оголенным рукам, пахнув туго в высокую грудь, черемухово-сиреневый вал из палисада ворвался в избу вместе с лучистым теплом раннего солнца, еще не успевшего завеситься марью, свежестью речной и чем-то трогательным, трепетным и веселящим, всколыхнувшим все тело, пройдясь по нему любовной лаской, достав до самого сердечка.
— О-о-ох! — воскликнула Зоя, сраженная восторгом жизни, уж подзабытым за время вдовства. Раньше времени подкралась горючая тоска. И до сегодняшнего дня не могла осилить никакая сила. А поглядела, как хватается за жизнь изуродованная огнем заводская деваха, и подзадумалась. Ночь прошла, как год. И забылась к утру. Нежданно-негаданно сон пришел… Будто бежит она среди цветущих подсолнухов. Шляпки огромные, но не заслоняют что-то голубое-голубое, как дышащее море. И солнце ласковое над головой… Не жжет!.. И тянет куда-то, и тянет, обхватив невидимыми руками, будто теплой волной…
— Видать, бабье просыпается! — прошептала. — До сегодня сколько лет не тревожило?! Сон в руку…
Большие и полные губы Зои, не высохшие от горя, чуть приоткрылись, словно от удивления, как для встречного поцелуя, а тонкие чувствительные ноздри дрогнули, вдыхая синюю прохладу.
Желая отторгнуться от чар, Зоя угнула голову, отчего рыжая копна ее волос, золотисто прошитая светом, упала на белые плечи, еще не тронутые загаром. «Что за чудо?! — Зоя страшилась вновь поднять глаза, чтобы не видеть тот тревожащий кусок реки, палисад, одетый в белое и синее. — Господи!.. Вот нашло!.. — Не удержавшись, она вскинула голову, сцепив пальцы рук, потянулась. — Ах какая жизнь! А я иду мимо… Надо ли так?!»
Катерина, проходя мимо застывшей у окна Зои пузом вперед, по-слоновьи переставляя ноги, несла в обеих руках наотлет пару корзин, только что вынутых из-под пола. Залюбовавшись ладной фигурой золовки, не источившейся с годами, не удержалась и звонко шлепнула ладошкой по плотным округлым ягодичкам, по-озорному выкрикнула:
— Такое добро и зазря пропадает! — И звонко рассмеялась.
В одно мгновение с лица Зои смылась радость, непрошено пришла злость на себя, на цветущую в беременности Катерину, от которой больше всего было укоров: «Сашку уж не вернешь, а годики-то пролетят мотыльком!»
