Пока проводились все посадочные процедуры и подходил трап, дождь закончился. Березин вошел в небольшой зал, полный пассажиров, готовившихся в обратный рейс, огляделся: знакомых вроде бы не видно. «Придется ждать рассвета и ловить такси до Бересеньки. А Назаров тут развернулся, не то что Козырев. Хотя время другое! После войны нужно было людей накормить, и не до роскоши», — подумал Николай Петрович, направляясь к ресторану, уже распахнувшему свои двери к прилету, в надежде там скоротать время да и пополнить существенно изголодавшийся желудок. Проходя мимо газетных киосков, Николай Петрович за спиной услышал окрик:
— Товарищ Березин! Николай Петрович… Березин резко обернулся. От выхода медленно и вальяжно шествовал Анвар Галимзянович Назаров и широко улыбался. На нем был вельветовый спортивный костюм и на ногах кроссовки. Николай Петрович сообщил о своем приезде только родным. «Батя разнес! — промелькнула недовольная мысль. — Хотя в обкоме полно старых служак, которые работали под руководством Назарова и любили его».
— Ну, здравствуй, Коля! — Назаров широко раскинул руки и с ходу обнял Березина, похлопав его по широкой спине. — Что-то ты стаял на обкомовских харчах? А-а-а! И не сообщил!.. Ладно, у меня в ваших пенатах своя агентура. Ха-ха-ха! — Он громко рассмеялся, увлекая Березина к выходу.
— Заметно!
— А как ты думаешь? — не то шутил, не то говорил серьезно глава района. — Я же разведчик и всю полковую разведку к себе перетянул…
Хотя всю ночь шел нудный обложной дождь, но к утру развеялось и прозрачность, облитая весенним светом, вылупилась над селом. На иссиня-белесом небе все еще кучились остатки облаков, с неохотой белыми шапками медленно уплывали по ветру на восток, туда, где синели хребты Урала, чуть-чуть прикрытые заволокой недавнего ненастья, за которым чудилось еще не взошедшее солнце. Влево от аэропорта пестрели крыши села, влажные от дождя, а справа малахитово блестела озимь, распоротая ровными рядами «сталинских» посадок. Зеленоствольные осины еще не совсем распустили почки, и пахло приторно, сладковато…
Николай Петрович, прежде чем сесть в машину, огляделся и вдохнул полной грудью воздух, насыщенный запахами и влагой.
— Красотища!
— Да-а-а! Дух родины сладок!..
Все здесь было близким для Березина. Еще до войны, когда он учился тут в сельхозшколе, садили они эти полосы. Где-то тут есть и его деревцо. Может быть, вон то, что стоит выше всех на скате склона, сбегавшего к Бересеньскому речному порту. «Построить дом, посадить дерево и воспитать детей, — вспомнил он старинную мужскую притчу, глядя на мелькавшие стволы. — Деревьев я насажал… А вот второго и третьего не довелось сотворить. Хотя, как посмотреть. Женщины-то были!.. И дома строил… Целые поселки». Березин отвернулся от окна, глянул на сидевшего рядом секретаря райкома. Назаров за это время, пока не виделись, почти не изменился, только добавилось на волевом лице морщин да шевелюра, всегда непослушная, еще больше подернулась пеплом, хотя после хрущевских чисток в партии, ему досталось больше всего. Чуть из партии не исключили. Но нашлась в недрах центрального комитета лохматая рука, и направили в родные места сменить постаревшего и больного Козырева, своего учителя и командира в Гражданскую войну.
