Чуть помедленнее, кони,
Чуть помедленнее…
Маринка, старшая дочь Ястребовых, учившаяся на последнем курсе Темирязевского лесотехникума, вымахавшая в высокую и красивую деваху, постоянно стеснявшаяся пышных грудей, унаследованных от матери, несла на вытянутой руке кукан с уснувшим лещом и десятком хариусов, боясь испачкать новую кашемировую юбку, перекроенную в местном ателье из материного девичьего платья, брезгливо кривила большой рот, то и дело вскидывая черные вразлет брови, капризно канючила:
— Сашка! Возьми рыбу!.. С нее слизь…
— Неси-неси, неженка! — фыркал тот, косясь с усмешкой на сестренку. — А еще лесником хочешь стать. Тебя первый ужак заглотит.
— У-у-у, вредина!
Деревенская детвора по очереди вошла в калитку. Матвей Егорович проводил их долгим завистливым взглядом, глубоко вздохнул, вспомнив сразу же своих погибших сыновей, дочь, променявшую бабью долю на мужскую службу в десантных войсках, лишив их с Анной внуков и правнуков, тихо проговорил:
— Ну, у тебя сейчас в доме содом! Тянутся к Сашке. И на службе будет не последним…
— Пущай! Последние денечки! Пусть гуляет.
— А Маринка-то уж невеста. К весене-то вымахала… Поди, вскорости свадебку сыграем?!
— А кто знает ноне. Колька вон довоенного производства, уж седой, а не думает. Да Сонька твоя…
Петр Семенович задел больную жилку. Ветров сморщился, заговорил о другом, поспешно перебив друга:
— Да-да, бежит времечко. Рыбы вон в Бересеньке не стало, и озера опустели. Производства все сгубили. Запруд понастроили. Ранее, бывало, бочками хариуса солили… Да чего тебе я толкую?! А в Темирязевском-то, говорят, все пошло по низам?
— Комбинируют! — усмехнулся ехидно Петр Семенович. — Колька ушел — так все закувыркалось; то объединяются, то разбегаются… Еще при Хрущеве затеяли укрупнения. Так до сих пор остановиться не могут. Болтают много, а толку пшик! Комплекс… Собрали в кучу всякое дерьмо. Алешка говорит, что к добру это не приведет. Генерального директора снова нового прислали из области…
— Ишь ты?! — удивился Ветров. — А старого куда дели?
— В другой район перевели…
— А я в больнице валялся, краем уха слышал о переменах. Значит, вывески опять поменяли. Тьфу ты! Ученых, Петя, много развелось. Куда ни ткни — везде доктора. Вот они и мутят, каждый на свой лад. Охота же отличиться да звание какое-то получить. Без звания, Петя, ты букашка. Раньше, при Сталине, какой зарвется не в ту степь… Его раз! — и на Колыму золотишко рыть… Для чего все делается? Ты мне объясни!..
