Их выдал спустя неделю местный активист, промышлявший в тайге ловлей беглых. Казалось, вот она, волюшка, и расслабились, доверившись подлому человеку. Заманив их на ночь в заброшенный омшаник, еще таивший в себе слабые запахи воска и меда, прикинувшись бывшим зэком, пообещав к утру достать лодку и провизию, навел патрулей, рыскавших по тайге.
Чутким ухом Егор услышал тревожный далекий собачий лай и цоканье подков по каменистой тропе, кинулся к широкому проему двери. Полянка перед строениями была пуста, но вдалеке, в разрыве лога, на фоне тайги промелькнули верховые. Егор понял — это по их душу.
— Все!.. — прохрипел он. — Амба!.. Зоя, подъем! Быстро уходим!.. Нас предали!..
Им удалось проскочить от облавы за увал, густо поросший стлаником, но за спиной все время слышался отдаленный собачий лай и бухали выстрелы. И только к вечеру, когда солнце зашло за гребень голого хребта и тень медленно сползла в долину, неся с собой запахи ранних августовских рос, вконец обессиленных их настигли в топкой болотистой пойме небольшого озера, окруженного камышами, тальником и калинником. Крупная горькая ягода уже рдела с боков розово, тяжестью налива пригибая ветви ко мхам…
Патрули уже рядом. Впереди остервенело рыкал темношерстный кобель, оскалив крупные желтые клыки, натасканный на кровь. Другая овчарка, взбугрив рыжий загривок, обходила сбоку тихо, тесня их в озеро. Верховые солдаты, выскочившие из-за опушки, увидев беглецов, травили собак:
— Улю-лю! Белка, Трезор… взять!..
— Ребята! Они наши!.. — радостно кричал чернявый верховой, похожий на калмыка. — Ха-ха! Добегались?! Сейчас потешимся!..
— А ну, сучье вымя, вылазь! — надсаживал сиплый голос квадратный старшина, видать, старший в отряде, на ходу ловко скатываясь с седла и торопливо передергивая затвор кавалерийского карабина. — Вылазь, а то уложу!.. Ребята, скачите к тому берегу…
Вода уже доходила до груди, обнимая холодными обручами. Зоя и Егор медленно отступали к камышам, понимая, что уйти уже невозможно.
— Рванут за камыши! — визжал кто-то из патрулей. — Они, как броня, пулю срикошетят. Тогда опять гоняться. Стреляй, старик! Товарищ старшина!
Выстрел вспугнул озерную тишь. Громкое эхо полоснулось во влажном воздухе, тягуче поплыло вдоль берегов, сорвав в другом конце стаю чирков, и затерялось где-то в краснотале. Пуля совсем рядом с противным чваканьем прошила большой зеленый лист кувшинки.
— Прощай, Егор! — Зоя припала к груди мужа.
