— Скорее на перевязочный пункт! — сказали ему.
— Докурю, а потом и пойду…
— А знаешь, куда идти? — спросил Трофимчук.
Он привстал на пенек и показал нам в сторону расположения лесника.
— Садись на лошадь, подвезем! — говорю Махову.
— Нет, вы уж езжайте своей дорогой, а я сам.
Мы поехали дальше. Скоро за холмом ельника увидели партизан. Это была группа из Алтуховского отряда, находившаяся в резерве. Люди сидели на траве, лежали, некоторые ели хлеб, запивая водой. В ведре на костре варились свежие грибы. Если бы не выстрелы, то трудно было бы представить, что совсем недалеко от них идет бой.
Неподалеку, у раскидистого дуба, мы увидели колодец. Стали искать, чем бы набрать воды.
— Товарищи командиры, обождите, я сейчас принесу, — послышался чей-то голос из кустов.
Смотрю, партизан шмыгнул под соседний куст, вытащил брезентовое ведро.
— Ты кто?
— Связной из штаба отряда, Кульнев.
— Далеко до штаба?
— Минут сорок, — ответил Кульнев.
Вместе со связным мы поспешили в штаб Алтуховского отряда и к семи часам были на месте. К этому времени стрельба прекратилась. У костра сидели партизаны, жарили на палочках ломтики мяса. Поодаль, на сосновом суку, висела лосиная шкура, тут же лежала голова лося с большими ветвистыми рогами.
— Зачем загубили? — спрашиваю командира отряда Бородавку.
— Докладываю… — поднимается Бородавка. — На лосей охоты не открывал. Осколком его шарахнуло. В бок. Ну, а мои ребята не растерялись.
— Вот как!.. А что же раненого паренька без сопровождения отправили? — спросил Трофимчук.
— Это Петьку-то Махова? Его можно только связанного сопровождать.
Сидевшие у костра партизаны рассмеялись, Один из них сказал:
— Он у нас из чистой стали. И проводников не принимает. Сам, говорит, с глазами…
— Если бы вы знали, что вчера у него было… — заявляет Бородавка.
— Рассказывайте, — прошу.
— Вчера после полдника волки выли. Думаю, откуда волку быть? А партизаны смеются: Петька с добычей идет! Однако вскоре показался не Петька, а два фашиста. Мы схватились за винтовки, потом увидели, что за ними Петька. Сам несет два автомата, а их на вожжах ведет, покрикивает. Партизаны заревели от хохота. Приблизившись к партизанам, гитлеровцы вытянулись, и в один голос: «Русь партизан гут, Гитлер капут». — «Откуда ведешь?» — спрашиваю Петьку. «От поселка Пчелы, товарищ командир». — «Где взял?» — «Их трое было, два немца и старик, ездовой из Суземского района. Они ехали в повозке на лошади». — «Да развяжите вы их! Теперь-то они не уйдут». — «С кем же ты их взял?» — «Один. Шел на связь к товарищу Ерофееву в „Большевик“. Когда услышал стук колес, спрятался в кустах у самого перекрестка дорог, а дороги там корявые, лужицы, узловатые коренья да глубокая колея, а по сторонам глухомань, чащоба. Вот тут-то я встретил их. Вижу, лошаденка еле с ноги на ногу переступает, а в повозке — два гитлеровца, с автоматами. Ну, приготовил гранату, винтовочку. Решил было их гранатой шарахнуть, но старикашку, ездового, стало жалко. Пока я так рассуждал сам с собой, повозка с этими фрицами в трех метрах уже была от того куста, где я схоронился. Тут меня будто кто в спину толкнул. Подскочил и во все горло: „Хальт! Хенде хох!“ Лошаденка, будто бы этого и ждала, — враз остановилась. Фашисты бросили автоматы, подняли руки вверх. Командую деду: „Чего рот раззявил? Подбери оружие и давай сюда!“ Дед подал мне автоматы. „А теперь, говорю, давай вожжи мне“. Согнал фашистов с телеги, уложил лицом вниз, вместе с дедом скрутили им руки. Когда справились с ними, спрашиваю у деда: „Ты откуда, дедуся?“ Он ответил, что из „Красного колодца“. „Езжай и доложи старосте своему, что фашистов, мол, доставил в Пчелу, а тебя они отпустили. Понял?“ — „Все понял, сынок“. И старик поехал назад…» — «Как же ты и автоматы держал, и двоих вел?» — спрашиваем. «Да они сами себя вели, я только покрикивал, чтоб поторапливались, да автоматом в спину подталкивал…»
