– Нет проблем.
И тут же, заработав очередной пинок, завертелся, невидимый для верующих, среди леса ног. Мир вокруг помутнел.
До него донесся старческий, полный безнадежности голос:
– Бог, а Бог, почему моего сына забрали в твой Божественный Легион? Кто теперь будет работать на поле? Разве ты не мог призвать другого мальчика?
– Э-э, я постараюсь все уладить… – пропищал Ом.
Сандалия ударила его под хвост, и бог отправился в краткий полет над площадью. Под ноги никто из молящихся не смотрел. Все свято верили в то, что если, бормоча молитву, уставиться на золотые рога на крыше храма, это придаст словам действенности. На удар черепахой по лодыжке люди автоматически отвечали пинком.
– …Моя жена, страдающая…
– И поделом ей!
Бум…
– …Очисти колодец в нашей деревне, который полон…
– Так вам и надо!
Бум…
– …Каждый год налетает саранча, и…
– Обещаю, если только…
Бум…
– …Пропал в море пять месяцев назад…
– …Хватит меня пинать!
Черепашка приземлилась на левый бок посреди свободного, залитого солнцем пятачка.
Сразу попав в поле зрения…
Большую часть жизни животного занимает распознавание образов – форм охотника и добычи. Лес, на взгляд существа случайного, остается обычным лесом, но для голубки этот лес – ничего не значащий расплывчатый зеленый фон, а вот на переднем плане у нее – сидящий на ветке дерева сокол, которого вы совершенно не заметили. Для крохотной точки парящего в высоте канюка вся панорама мира – серый туман, значение имеет лишь добыча, которая пытается укрыться в траве.
Сидевший на священных рогах орел взлетел в небо.
К счастью, благодаря той же самой связи, которая возникает между охотником и жертвой, черепашка в ужасном предчувствии вовремя подняла свой единственный глаз.
Орлы – существа достаточно целеустремленные. Если им в голову втемяшилась мысль об обеде, она останется там, пока не будет удовлетворена.
Двое божественных легионеров охраняли покои Ворбиса. На Бруту они посмотрели косо, словно в поисках предлога наброситься на потенциального мятежника.
Тщедушный седой монах отворил дверь, провел Бруту в маленькую, бедно обставленную комнатку и многозначительно указал на табурет.
Брута послушно сел. Монах исчез за шторой. Брута обвел взглядом комнату, и…
Тьма поглотила его. Однако, едва он успел пошевелиться, – рефлексы Бруты оставляли желать лучшего даже в обычных обстоятельствах, – чей-то голос у самого его уха тихо произнес:
– Не паникуй, брат. Я приказываю тебе не паниковать.
Лицо Бруты закрывала плотная ткань.
