Сергей, хромая, бегал по избе.
— Тогда я комиссару скажу. Я не могу больше. Он ни с кем не обращается так, как со мной. И стрелки издеваются.
— Это я его просил, — сказал генерал. — Я хотел, чтобы ты был хороший солдат.
— Тогда я на тебя пожалуюсь комиссару.
— Что?
Сергей не успел отскочить: генерал Чечугин с размаху хлопнул его по щеке. Генерал стоял, расставив толстые, слоновьи ноги. Красные глаза, не мигая, глядели вперед. Правый рукав задрался до локтя, обнажив красную мясистую руку, поросшую бурым волосом. Короткие пальцы растопырены. Из груди сквозь сдавленное спазмой горло перло отрывисто:
— Вон! Вон! Негодяй!
III
Генерал напрасно ждал комиссара. Гулида перехватил его, и в комитетской избе уже давно сидел комиссар армии Петр Иванович Лысак. Пучил и так уже выпученные глаза, и из круглого рта выкатывались гладко отполированные шарики-слова:
— Боеспособность армии, нож в спину революции, революционная власть…
Комиссар и комитет выслушали Сергея очень внимательно. Комиссар Лысак формулировал:
— Итак, ротный командир поручик Риман ударил вас. Сегодня вечером будет митинг, я произнесу речь и упомяну об этом.
Гулида, председатель комитета, тронул Сергея за локоть:
— Вас куда поручик ударил-то? В грудь ударил?
— В грудь.
— А почему у вас кровоподтек на щеке оказался? У Сергея правая щека покраснела под цвет левой — битой.
— Это… Это… Гулида обернулся к врачу Ширмаку:
— Господин доктор, медицинское свидетельство: кто щеку бил? Вы должны знать: вы доктор. А вас, товарищ, может быть, еще куда-нибудь ударили? Скроете — умереть можете. Кто по щеке бил?
Врач Ширмак разглядывал багровую щеку Сергея. Определил:
— Это сильный человек хлопнул. Кровоподтек и даже царапина под глазом.
— А куда вас еще били? — беспокоился Гулида. — Тут люди свои — не стесняйтесь. Дам нету.
Комиссар Лысак сказал:
— Именем революции приказываю вам сказать, кто вам дал оплеуху.
Сергей отвечал:
— Генерал Чечугин. Мой отец. Но это мое личное дело.
— За что?
— Я ему рассказал про поручика Римана.
Гулида вскочил.
— Ага! Я вам говорил. Я все знаю. Я на три аршина в землю вижу. Арестуем папашу вашего. Обязательно арестуем. А скрывать — контрреволюция и подстрекательство. Нужно все на чистую воду. Все.
Комиссар Лысак оглядел всех торжественно:
— В восемь часов вечера, сегодня, у старого колодца — митинг. Я произнесу речь. Именем революции генерал Чечугин и поручик Риман будут преданы революционному суду. Но нужно осторожно, чтобы большевики не воспользовались.
