Через несколько минут к ним вышел стражник и сказал, что начальник приказал им немедленно уезжать домой и что дело их он разрешит, как следует.
Они возвращались домой той же дорогой.
…Хелли поела каких-то ядовитых ягод и все время хныкала. Эльвире казалось, что это последние дни ее жизни.
И все-таки через несколько дней стражник привел Олави.
Олави очень исхудал, и глаза его стали еще темнее.
Эльвира, увидев мужа, бросилась с крыльца ему навстречу, но стражник спокойно ее отстранил и сказал:
— Ему разрешено работать у себя на поле при одном условии: он не имеет права произнести ни слова, и подходить к нему строго воспрещается. От тебя зависит, будет ли он работать, или я сейчас его уведу.
И печальные глаза Олави (а как он старался глядеть беззаботно!) подтвердили, что стражник говорил правду.
И тут началось новое испытание для Эльвиры.
Соседи охотно уступили и лошадь и плуг, а Эльвира сидела у раскрытого окна, выходившего прямо в поле, и держала Нанни на руках, чтобы Олави было видно дочку, которая родилась в его отсутствие; Хелли еще не вставала после болезни.
Стражник не позволял Олави оглядываться: надо скорее вспахать землю. Высокая фигура Олави склонялась лад тяжелым плугом, он спотыкался.
Эльвира сидела у окна и смотрела, как пашет ее муж и как стоит с винтовкой на ремне равнодушный конвоир.
В сумерки Олави и мужа соседки увели в каморку Рабочего дома, где теперь уже никаких собраний, митингов не происходило, лишь изредка бывали танцы.
Женщин не допустили к арестованным, только взяли у них маленькие узелки с едой.
Всю эту ночь Эльвира не могла заснуть и думала много о том, кому это нужно, чтобы Олави так исхудал и так мучился.
С утра Олави снова работал в поле, а Эльвира по-прежнему сидела у окна и держала на руках Нанни. Когда Олави разгибал спину и отирал пот со лба, озираясь на окно, их глаза встречались. Шапки он не снимал — зачем было показывать ей бритую голову, — но разве она не знала?
Встречаясь глазами, они улыбались друг другу, и он снова склонялся над плугом. Лошадь мерно тянула лямку, равнодушно стоял конвоир…
Плуг наткнулся на круглый валун, и Олави трудно было стащить его с пути. Тогда стражник прислонил к елке винтовку и помог, а потом сказал:
— Такая у нас земля.
Через четыре дня Олави и мужа соседки увели обратно в тюрьму.
Пришло известие на серой тюремной открытке, что Олави приговорен к трем годам каторги, и тогда вскоре приехали к ней отец с матерью. Отец вошел в комнату, приказал Хелли: «Одеваться!» — взял из рук Эльвиры маленькую Нанни и сказал:
