У Розаны были полные слез глаза, щеки ее полыхали.
— Эх, дочка, дочка! — только и сказал Гумерсинду. — Ты сама выбрала свою судьбу.
Мария ничего не сказала, но было видно, что она готова поколотить свою безумную дочь.
Анжелика во все глаза смотрела на испачканную простыню. Кровь? Так, значит, и ей предстоит кровавое испытание? Нет, нет, она такого не хочет! Лучше уж она уйдет в монастырь!
Мария подошла к Розане и вывела ее из столовой, отвела в комнату и сказала:
— Слушай меня внимательно! Попробуй теперь хоть слово сказать против мужа! Попробуй только пожаловаться на него! Ты сама нашла его и будешь жить с ним там, где он захочет! Поняла?
Розана потупилась, потом подняла голову и сказала:
— Матео — мой муж, он не услышит от меня ни одной жалобы. Другие тоже!
Мария изумленно посмотрела на дочь. Она не ожидала от нее такой кротости, но выразить своего удивления не успела, потому что прибежала служанка звать Розану к отцу.
За это время Гумерсинду поговорил с Матео. Ему было стыдно из-за того, что он пошел на поводу у взбалмошной девчонки, лишил Жулиану мужа, ребенка — отца, но теперь уж ничего не поделаешь: его дочь тоже стала женщиной, тоже, возможно, зачала, и главное было — найти взаимопонимание, поэтому сначала он извинился, а потом, разведя руками, сказал:
— Но правда-то все равно в том, что ты у нее первый мужчина, и моя дочь любит тебя больше, чем твоя Жулиан, которая поторопилась выйти замуж, как только оказалась в Бразилии. Верно я говорю?
— Верно, — честно признал Матео.
— Ну так и будем говорить как тесть с зятем. Однако я хочу, чтобы при нашем разговоре присутствовала и Розанд. са Матео не возражал. Во время этой беседы с тестем он отказался от свадебного путешествия в Европу и попросил дать ему возможность самому решать проблемы итальянских работников.
— Попробуй, сынок, — сказал ему Гумерсинду.
И вот тут Матео просиял, подумав, что в первую очередь займется земельными наделами.
Гумерсинду же подумал, что из этого парня получится недурной помощник, лишь бы только сложилась его жизнь с Розаной.
Но семейная жизнь Розаны явно не ладилась. Матео с той самой первой ночи больше не приближался к ней.
— Я поклялся, что и пальцем тебя не коснусь, дорогая, — сказал он. — И ты увидишь, что так оно и будет.
Кому могла пожаловаться Розана? Никому. Она сама постелила себе эту постель, и спать ей теперь было холодно и жестко.
— А вот Анжелика и вовсе отказалась стелить себе брачную постель и была готова разорвать помолвку, так напугала ее кровавая простыня сестры. Услышав от дочери такое чуть ли не в канун свадьбы, Гумерсинду схватился за голову:
