Беатриса последовала за ней. Обе они были потрясены внезапной переменой, случившейся с Маурисиу.
— У меня было ощущение, что я говорю не с ним, а с той доной Франсиской, какой она была прежде, — призналась Катэрина.
— У меня тоже, — сказала Беатриса.
— А я давно это заметила, — вступила в разговор Жулия. — Маурисиу словно подменили после того, как дона Франсиска сняла с себя траур. Он не может ей этого простить и ревнует её ко всем мужчинам.
— Но это же глупо! Отца давно нет в живых, мама имеет право встречаться с кем хочет, — высказала своё мнение Беатриса. — А Марселло тут и вовсе ни при чём. Я ничего не могу понять...
— Меня это пугает больше всего, — продолжила её мысль Катэрина. — Я даже не знаю, сможем ли мы жить вместе, ведь он теперь ненавидит итальянцев!
— Он просто не знает, что его отец тоже был итальянцем, — вдруг сказала Рита, незаметно подошедшая к девушкам и с любопытством слушавшая их разговор.
Жулия поморщилась и бросила ей недовольным тоном:
— Бабуля, шла бы ты лучше домой и не болтала тут всякие глупости.
Рита обиделась:
— Это не глупости! Отец Маурисиу — не сеньор Марсилиу, а итальянец, которого убил отец доны Франсиски.
Катэрина и Беатриса с изумлением уставились на старуху, а Жулия возмутилась:
— Бред какой-то! Бабуля, ты уже заговариваешься.
— Нет, — упрямо повторила Рита. — Я всё помню! Дона Франсиска была молоденькой и влюбилась в одного итальянца, он работал тут на фазенде... Ну вот, влюбилась и забеременела от него. Они хотели пожениться, но твой дед, Беатриса, убил того итальянца. Дона Франсиска осталась брюхатой и потом вышла замуж за сеньора Марсилиу. А итальянцы в отместку убили твоего деда, вот почему дона Франсиска их ненавидела.
Её рассказ ошеломил Катэрину и Беатрису. Рита говорила так чётко и убедительно, что у них не возникло сомнений в правдивости её слов.
— Что же нам теперь делать? — растерянно промолвила Беатриса. — Если Маурисиу об этом узнает, он точно сойдёт с ума! Ведь он боготворит отца... То есть теперь выходит, что не отца, а отчима... Какой-то кошмар! Может, не будем ему ничего говорить?
— Я не знаю, — пожала плечами Катэрина. — Если он опять станет поносить итальянцев, а значит, и меня, и нашего сына, и Марселло, то не лучше ли ему узнать всю правду о своей родословной? Может, тогда он излечится от этой дури?
Пока они судили-рядили, Франсиска отправилась на очередную прогулку с Мартино, а Маурисиу, стоя на террасе, проводил их недобрым взглядом и крикнул Беатрисе:
