– Что вы проходите на уроках философии?
– Аристотеля. Сегодня была лекция по видам причин.
– Ты все понял?
– Да. Но, понимаешь, я попробовал применить на практике и запутался. Хотя все казалось очень понятным.
– Это и не странно.
– Почему?
– Видишь ли, Андрей, – она вздохнула, – человек мыслит причиной и следствием просто потому, что так устроен наш мозг. Нейроны работают на вход и на выход. Вход – причина, выход – следствие. Так возникла и математика, и логика. Но реальный мир работает совсем иначе. Разбить все события на причины и следствия просто невозможно.
– Ты серьезно? Но наш преподаватель…
– Ваш преподаватель прав. Вы же еще так молоды и должны понять основы, прежде чем идти дальше.
– А куда дальше?
– Это длинный разговор, Андрей.
– А ты в двух словах. Как всегда, – сказал я.
Она помолчала.
– Ну, хорошо. Представь себе огромное полотно. И на нем кружочки. Это события. Теперь мы соединяем события, которые считаем причинами, с кружочками, которые мы считаем следствиями. Что получится?
– Много, много линий. Целая паутина.
– Да. Но событий, которые не связаны друг с другом, осталось больше. Как думаешь?
– Думаю, гораздо больше.
– Вот именно. Эти связи называются случайными. На самом деле их просто не существует. Но именно они создают среду, в которой мы выделяем причины и следствия.
– Ого!
– Да, это сложно. Если попробовать моделировать процессы в этой среде, то получится, что всем управляет именно это отсутствие связей. Эта пустота. Она как…
– Как ветер?
– В каком-то смысле. Но ветра не видно. А этой пустоты просто нет.
Всем управляет то, чего нет, подумал я тогда. Это было поразительно и будоражило самолюбие юного ума. А теперь у меня не осталось амбиций. Я пал так низко, просто потому что все вокруг меня во что-то верили, а я всего лишь шел за ними. Не веря ни во что. Я сохранял внутри себя пустоту. Как в шахматной партии. Оставлял для себя место для хода, свободу для фигур.
И тогда я подумал. Я не верю в Бога. И я не верю в то, что Бога нет. И я иду к святым отцам за мудрым словом, и обращаюсь к Писанию именно потому, что неверие стало основой моей веры. Оно обогатило меня и сделало чутким к любому слову, добрым к любой идее, ищущим по отношению ко всем истинам. Мое неверие сделало меня апологетом всех религий и верований, всех священных текстов. Пустота во мне стала сосудом для всей веры, какая только возможна. Может, это и есть я? Может быть, именно в этом состоит моя миссия?
