Капюшон кивнул.
— Почему ты просто не стал врачом, как она?
Монстр потер ладони:
— Кровь. Не люблю… кровь.
— Тогда солдатом в самый раз! — воскликнула Эльса с иронией.
А может, с сарказмом. Трудно сказать.
— Ты сирота? — спросила она, не дождавшись его реакции.
Капюшон не двигался. Монстр молчал. Борода исчезла в темноте. Вдруг Эльсу осенила догадка, и она радостно закивала:
— Ты как люди Икс! — вскрикнула она, не в силах сдержать восторга.
Капюшон не двигался. Эльса смущенно покашляла.
— Люди Икс — это… мутанты. Многие из них сироты. Это типа круто…
Капюшон не двигался. Эльса ковыряла обивку стула, понимая, что сморозила глупость. Ей хотелось сказать, что Гарри Поттер тоже был сиротой, а если ты хоть чем-то похож на Гарри Поттера, то это ужасно круто, но она догадывалась, что Монстр не читал серьезной литературы. Поэтому она ничего не сказала.
— Миамас — это что-то значит на тайном языке? Или это слово из твоего родного языка? Просто оно не похоже на остальные слова из тайного языка. Ну, то есть из твоего языка. Оно какое-то другое! — вопросы сыпались из нее, как горох, вопреки всем попыткам сдержаться.
Капюшон не шелохнулся. Но слова стали мягче. Монстр говорил иначе, слова больше не походили на часовых на посту. Его голос звучал почти мечтательно:
— Мамин язык. «Миамас». Это… мамин язык.
Эльса подняла глаза и внимательно посмотрела в темноту под капюшоном.
— Вы говорили на разных языках?
Капюшон кивнул.
— Откуда родом твоя мама?
— Другое место. Другая война.
— Что значит Миамас?
Слова были похожи на выдох:
— Значит «я люблю». Это мамин язык.
Эльса выковыряла из стула остатки поролона и раскатала их на подлокотнике, пытаясь усмирить опухоль.
— Значит, это твое королевство. Поэтому оно зовется Миамас. А вовсе не потому, что я звала пижаму «миамой». Еще одна дурацкая бабушкина затея — она придумала для тебя Миамас, чтобы ты знал, как твоя мама тебя любила, — пробормотала Эльса и замолчала, внезапно поняв, что думает вслух.
Монстр переминался с ноги на ногу и дышал очень медленно. Затем потер руки.
— Миамас. Не выдумала. Не понарошку. Не для… маленького. Миамас. По-настоящему для… ребенка.
И потом, когда Эльса закрыла глаза, чтобы Монстр не видел, как она рада, продолжил, пытаясь выбрать правильные слова:
— В письме. Бабушкино прощение. Было прощение для мамы, — прошептал он из-под капюшона.
Эльса распахнула глаза и нахмурилась:
— Что?
Грудь Монстра ходила ходуном.
— Ты спросила. О бабушкином письме. Что бабушка написала. Написала маме прощение. Мы не нашли… маму.
