— Дорогая, — проговорил Морис, садясь на табуретку, — кажется, у нас возникли непредвиденные осложнения. Какой-то странный малый пытался разукрасить нашу дверь… похоже, хотел написать ругательства про магию.
— Ох уж эти невежественные крестьяне, — устало проворчала Розалинда, прижимая ладонь ко лбу. — Я так от них устала. Они теперь повсюду, а некоторые просто тупые, злобные животные. Я-то думала, все затихнет после того случая с девушкой…
— Это случилось задолго до моего появления здесь, и что-то не похоже, будто страсти утихли. По-моему, тот парень и писать-то толком не умеет. Кажется, кто-то заставил его заучить одну-единственную гадкую фразу.
— Он еще здесь? Где он? — требовательно спросила Розалинда, с трудом пытаясь подняться, и ее щеки раскраснелись.
Морис поскорее взял жену за руку и успокаивающе прошептал:
— Ш-ш-ш. Тебе нельзя волноваться, это вредно и тебе, и ребенку. Уже все хорошо.
Розалинда стиснула его ладонь и поцеловала, потом приложила к округлому животу.
— Ты уверена, что будет девочка? — прошептал он.
— Абсолютно, — кивнула Розалинда, слабо улыбаясь. — Волшебницы в таких вещах разбираются. Не забудь, когда выйдешь сегодня в город, заверни к Вашти. Она отличная повитуха, помогала моей тете, и та в нее прямо-таки влюбилась.
— Обязательно, дорогая. Все что угодно ради тебя и нашей маленькой дочурки.
Однако повитуху Морис не нашел.
Когда он подошел к ее дому то увидел открытую дверь — довольно зловещий знак.
— Есть здесь кто? — нерешительно позвал Морис.
Подождав несколько секунд и так и не дождавшись ответа, он потянулся к висевшему на поясе ножу.
— Вашти? Эй? Это Морис, муж Розалинды.
Повитуха, конечно, стара, но еще очень бодрая. В глубине души Морис боялся, что обнаружит ее на полу со сломанным ребром или еще более тяжелыми травмами, однако это явно не тот случай.
В маленьком домике определенно что-то случилось: один стул из трех был отодвинут далеко от стола, единственный глиняный кувшин разбит. На столе лежала половина багета, большой кусок сыра и немного винограда. Похоже, это нетронутый ужин.
— Ау!
Изобретатель забеспокоился пуще прежнего. На ограбление не похоже — ничего не украдено, даже шерстяные одеяла. Как будто старушка просто испарилась.
Морис еще несколько минут оглядывал комнату, потом вышел из дома и отправился расспрашивать соседей, но никто не знал, куда подевалась повитуха. И выходила ли она вообще из дома.
По тому, как соседи отводили глаза, Морис заключил, что они и не хотят ничего знать.
