- Аделму объяснил мне, что я имею право уйти или потребовать дополнительной оплаты, - набравшись духу, выпалила Глэдис.
- Ах, это Аделму тебе объяснил? – протянула Режина с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. – Ну ладно, иди!
Весь сегодняшний день в Режине клокотала ярость. Она накатывала на нее волнами, и на волне этой ярости Режина готова была палить из пистолета, разносить все вокруг в клочья, в щепки. Она могла справиться со всеми. А потом… потом наступало бессилие. Бессилие и апатия.
Превозмогая их, Режина и отсиживалась в кабинете. Она не могла простить себе, что сдалась, уступила настояниям отца и матери. Она переживала свою уступку как горчайший позор, как тягчайшее поражение.
Стоило ей вспомнить свое выступление, как на глазах у нее закипали слезы.
Она, которая всегда считала себя сильной, всегда добивалась своего, повела себя как последняя слабачка. И все это видели. Она публично расписалась в своей слабости. А расписавшись в ней, позволила окружающему ее быдлу поднять голову. Вот уже и Глэдис заговорила о своих правах. И Аделму стал для этой дурочки авторитетом. Пройдет день или два, и они посмеют требовать от нее чего-то А потом собьют с ног и затопчут.
Режина спустилась вниз и вышла на улицу. Аделму копался в моторе. Подойдя к нему сзади, она резко тронула его за плечо. Шофер вздрогнул.
- Ну и манеры! – раздраженно сказал он. – Можно подумать, что ты – полицейский.
- Если я – полицейский, то ты возомнил себя президентом «Мармореала». Кто тебе позволил распоряжаться моей секретаршей? Мало того, что ты ею распоряжаешься, ты еще восстанавливаешь ее против меня!
- Послушай, Режина! – Аделму выпрямился и встал перед недовольной госпожой президентом, смотря ей прямо в глаза. – Никто никем и не думал распоряжаться. У твоей служащей закончился рабочий день, она встала и ушла. Вот и все. И ты не имеешь никакого права на ее внеслужебное время.
- Что ты мне еще скажешь? – Режина насмешливо прищурилась.
- Скажу, что пора тебе перестать считать всех вокруг своими рабами. Если кто-то и получает от тебя деньги, то и ты их от кого-то получаешь. Ты же не считаешь себя рабой своих клиентов!
- Может, ты мне еще расскажешь о всеобщем равенстве и о правах, записанных в конституции? – Режина скрестила на груди руки и расхохоталась. – Ты просидел шесть лет в тюрьме, Аделму! Ты рассказывал, что сидел несправедливо, но все-таки сидел. Неужели этих шести лет оказалось мало для того, чтобы понять: на свете существуют господа, и они призваны повелевать. И рабы, их долг – повиноваться! Так было и так будет. Жизнь – это тебе не конституция!
