Она поцеловала меня. Пудровый запах крема смешался на ее коже с моим запахом, я знал ее наизусть, она — карта ароматов. Лицо — легкая пудра, руки — садовая роза, ямочка между ключиц и коленки — фиалка и засахаренный миндаль — волосы.
Любовь побеждает все, кроме пустоты. Некоторое количество людей, которых я знал, впрочем, утверждало, что любовь побеждает просто все, без необходимых уточнений.
Я сказал:
— Я имел все основания полагать, что мои слова будут восприняты превратно.
— Ты используешь канцеляризмы в постели, это дурной тон.
— У тебя тоже есть недостатки.
Когда живешь с человеком долгое время, речь становится единой, куда ближе, чем могут относиться друг к другу тела во время занятий любовью, куда ближе, чем сливаются души, когда узнают друг друга лучше кого бы то ни было прежде. Мои слова у нее, а ее слова у меня, словно вещи, которыми мы обменялись или вещи, забытые друг у друга. Со временем становится катастрофически неважным, кто именно говорит, а даже фразы, кости мыслей, образуются похожим образом.
Я лег рядом с ней, посмотрел на экран, поймал движения, легкие тени, в которые превращаются по ночам люди, чьи лица я вижу днем.
Я не знал, как они выглядят сейчас. Она сказала:
— Продолжай.
Я отвел взгляд от экрана, у Октавии за плечом было ночное небо в квадрате окна. Небо не подвержено хаосу, глаза его совершенны в своем движении, звезды нельзя бросить, как игральные кубики. Небесные циклы математически точны, погрешности минимальны, но существуют, однако и два плюс два не всегда равняется четырем, потому как у чисел есть знаки и части.
И все же глаза его знаменуют высший, недоступный земле порядок.
— Раз уж я предположил, что тебе будет не слишком интересно выяснить, каким образом мы могли бы помочь миру, и ты не считаешь деятельность хорошей идеей, потому что занята интеллектуальной гимнастикой, я решил, что найду, чем тебя занять.
Она коснулась носом кончика моего носа, звезды исчезли, близко расположенные объекты всегда расфокусируют зрение. Близость делает то же самое и с мыслями. По сути, любовь идет рука об руку с душевной близорукостью, которая в высокоразвитых культурах возводится в культ и называется доверием.
— Я решил рассказать тебе о Бертхольде.
Она чуть отстранилась, посмотрела на меня. Тени, залегшие у нее под глазами придали ей теперь вид зрелой женщины, которой она никогда не станет. Я подумал, что ей бы пошел возраст.
— Двадцать лет и три месяца назад, ты закончила рассказывать мне об Октавии. Теперь я хочу рассказать тебе о Бертхольде.
