Я услышал и голос Офеллы, той девушки со светлой во всех смыслах головой.
— Позови Марциана или Нису, Кассий.
Марциан крикнул:
— Я здесь! Привет! Кассий, пропусти их и прекрати издеваться!
Кассий с насмешливым выражением лица отошел, поклонился, чтобы клоунада его стала совсем очевидной, и я увидел Юстиниана и Офеллу. Прежде, чем я успел поздороваться с ними, мимо меня пронеслась тень, к присутствию которой в доме я почти привык. От ее движения сменились траектории, по которым путешествовал воздух, но я привел их в конвенциональное состояние.
Ниса, проскользнув мимо раздосадованного Кассия, обняла Юстиниана и Офеллу. Плоть слезала с нее клоками, весеннее солнце было с ней жестоко. Марциан тоже кинулся к ним. Мне было радостно смотреть на них. Они были молодые, счастливые и веселые. Я подумал, что очень даже неплохо, если в этом дворце, где одно скучающее поколение сменяло другое, поживут эти ребята. Октавия тоже казалась довольной, но по каким-то своим причинам.
Атилия сложила руки на груди, и я понял, что она смущена. Чужие друзья, наверное, заставляли ее чувствовать себя неловко. Я тоже испытывал некоторое смущение, смотря на людей, которые заключают друг друга в объятия прежде, чем поздороваться вербально.
Юстиниан, рыжий, остроносый сын Дигны, сказал:
— Что ж, счастливой дороги и отказа от жесткой структуры мироздания, основанной на бинарных оппозициях!
— Хорошо вам отдохнуть, — сказала Офелла, надавив Юстиниану на лоб и отстранив его от себя.
— До свиданья, дядя Аэций и тетя Октавия.
Ниса, казалось, находила особенное удовольствие в том, чтобы напоминать нам, что мы родственники. В ней была любовь к определенного рода жестокости — беззащитной, по-детски грубой вредности. Но мне все равно нравилась ее решительность.
В последнее время круг общения моего сына существенно расширился, и это неизменно радовало меня. Октавия поцеловала в щеку Атилию, затем Марциана, помахала рукой остальным, включая Кассия.
— Что ж, дорогие, мы обязательно вам что-нибудь привезем.
— Всем? — спросил Кассий.
И я ответил:
— Абсолютно всем.
Я взял чемодан и прошел по коридору, меня проводили взгляды камер, и я точно знал, что существую и фиксируюсь. Мы с Октавией вышли в ветреный, весенний город. Придерживая свою соломенную шляпку, она сказала:
— Теперь не забудь про подарки, если только ты не имел в виду, что сохранение мира таким, какой он есть, и является подарком для всех.
— Является. Но я думаю, что мы все равно заскочим за сувенирами.
