А мама достала из кармана платья металлическую коробочку, похожую на маленький портсигар, вытряхнула оттуда две оставшиеся таблетки и запила их чистой водой из стакана, стоявшего на подносе.
Следом в руке ее оказался веер, и она бессильно откинулась в кресле, будто ей стало дурно.
— Иди, Октавия, — сказала она. И впервые мама не добавила имя сестры. Она хотела поговорить с ней наедине.
Я вежливо попрощалась и ушла, боясь за все, что теперь будет. Я стыдилась своих чувств и своего безразличия к брату, пыталась подумать о том, как плохо умереть молодым.
Но из головы у меня не шла сестра и мои бесконечные страхи за нее и за нас.
Я сидела у ее туалетного столика в ее комнате и втирала в свою кожу ее крем. У крема был пудровый, едва уловимый аромат, напоминавший мне о ней. Я поднесла запястье к носу, вдохнула ее запах, оставшийся мне.
На столике стояли ее духи, ее косметика, и я использовала их, чтобы напомнить себе о сестре.
В конце концов, ни в каком другом виде ее больше со мной не было. Я снова расплакалась и со стыдом отвела взгляд от зеркала. Ты совсем расклеилась, Воображала, подумала я, и мысль эта зазвучала ее голосом, заставив меня плакать еще горше.
Я не была уверена, что когда-нибудь станет легче. Но, подумав хорошо, я решила, что покончить с собой — не выход. Сестры больше нет, и теперь я даже не старшая дочь императора, я — императрица.
И если я не хочу обрушить гнев нашего своенравного бога на мой народ, мне нужно оставаться живой. Конечно, часть меня считала, что таким образом я оправдываю собственную слабость и нежелание последовать за сестрой. Как и всегда, оба этих фактора и составили решение: я боялась, и я хотела быть ответственной. Конечно, если бы я умерла, мои скорбь и позор завершились бы мгновенно, но вместе с жизнью всей Империи. Я этого не хотела, и Аэций понимал, что я этого не хочу.
Я сидела во дворце, будто пленница. Прошлой роскоши и комфорта больше не было. Жизнь здесь изменилась, но, по крайней мере, я была дома.
Облачко пудрового аромата вилось вокруг меня, и я закрыла глаза, представляя, что сестра здесь, со мной, обнимает меня своими теплыми руками с острыми ногтями.
Наш народ всегда очень ценил близнецов и двойняшек. Как у нашего бога два лика, так и нас было двое. И если сестра шла Путем Зверя, то я — Путем Человека, и все, чего не было у меня — было у нее.
Теперь я осталась одна.
Цикл не сменялся третью неделю, но я была уверена, что мое тело не хочет работать правильно от всего пережитого, все прочие мысли я сразу же давила и загоняла как можно глубже.
