— Моя императрица! Мой император! Там…
Он замолчал, будто забыл человеческие слова, затем его лицо исказила комичная гримаса недовольства, но одно из свойственных ему выражений совершенно не вязалось с тем, что он говорил.
— Они убивают друг друга!
Домициан закрыл за Кассием дверь, развернул его за плечи к себе.
— Кто убивает? Что значит друг друга?
Кассий вдруг засмеялся, голос его разнесся по столовой. Я увидела, что руки у него дрожат. И все же перепуганным он не выглядел.
— Идиот, — вдруг выплюнул Кассий. И тогда я поняла, что кто бы кого не убивал за дверью, мы уже погибли. Кассий не смел бы говорить такое своему императору, если бы оставался хоть малейший шанс.
Кассий продолжал, он говорил очень быстро, и слова его казались жутковато раскоординированными между собой, словно он был пьян или сходил с ума.
— Не понимаешь? Вдруг не поймешь. Я так и думал. Брошу их, чтобы спасти. Зачем? Взбесились. У отца сердца нет. Нет сердца. Нет сердца, потому что оно на полу. Вот почему? Убивают друг друга. Ведь они друзья. У меня были, были друзья. Отец мертв.
И тогда я понимаю, чья это кровь. И что Кассий совершенно свихнулся.
Он снова засмеялся, словно над какой-то своей шуткой, которую и мы должны оценить.
— Безумный Легион здесь? — спросил Домициан. Мы с сестрой сделали пару шагов назад. Кассий пугал нас, хотя перед нами был совсем еще молодой парень, которого и солдатом назвать было нельзя, в экзальтированном бреду, который он нес сквозила опасная, первобытная воинственность.
Сестра смотрела на него с брезгливостью. Он все касался пальцами пятна на майке, затем отводил руку. Снова и снова, одним и тем же движением, словно зацикленный кадр из фильма вновь и вновь повторялся на экране.
Губы его шептали что-то, потом он выкрикнул.
— Я хочу предупредить! Дворец скоро будет захвачен! Они вырежут друг друга. Безумный Легион еще там, но безумие здесь! Здесь! Там!
— Преторианцы дерутся друг с другом? — спросил Домициан. — Солдат еще нет?
— О, ты маленький герой, — сказала сестра.
Он пришел предупредить нас. Он справился с безумием, с ужасом перед смертью собственного отца, и он пришел к нам. Я подумала, что человека вернее сложно представить.
— Спасибо тебе, — сказала я. — Пойдем с нами. Мы попробуем выбраться отсюда.
Мне захотелось помочь ему, позаботиться. Я знала, что матери у мальчика нет, и я все не могла перестать смотреть на путешествие его руки от кровавого пятна по воздуху вверх. Кассий посмотрел на меня, глаза у него были пустые, словно кто-то выключил свет и прервал связь.
