Прежде чем искать месторождения, надо построить геологическую карту, выяснить, какие породы распространены в районе, какие здесь пласты, складки, разломы, а карта уже подскажет, какие полезные ископаемые здесь могут быть, а какие искать вообще не имеет смысла.
На первый взгляд эта работа не должна вызывать никаких эмоций. Но почему же так ревниво относится каждый геолог к своему произведению?
Почти никогда не бывает, чтобы два геолога построили одинаковые карты по одному и тому же району. Есть даже грустная шутка: "Один геолог - две точки зрения".
В свою карту ты вложил труд, фантазию, душу.
Поэт пишет стихи, выражая в них самого себя. Почему же в науке считается, что твое произведение отражает только беспристрастную действительность? Да ничего подобного! По любой научной теории всегда можно определить характер ее создателя. Если ты скучен, твои труды будут вызывать зевоту у читателя. Если ты блестящий авантюрист - у твоих поклонников будет то захватывать дух, то раскалываться голова от недоумения.
Нет в мире двух одинаковых людей, и никто не напишет твою поэму, никто не построит твою теорию, твою карту. Но и полного согласия ждать не приходится. Значит, будут споры, будут обиды. Ведь это не просто твои построения опровергают - тебя самого. И не пытайся сохранить беспристрастность в борьбе страстей. Назвался груздем - полезай в кузов.
Теперь нас в поселке ничто не держит. Подошел катер с баржей, мы погрузились, безо всяких трогательных сцен прощания отошли. Провожала одна Галка. Ребята долго смотрели на удаляющийся берег. Там урчали трактора, люди катили бочки, шли куда-то по своим делам. На этом озабоченном, суетящемся берегу никому не было грустно оттого, что мы уходим. И посреди всего этого трудового хаоса ребята долго видели одинокую девичью фигурку.
Катер высаживает нас, немного не доходя до нужного места. Дальше к берегу уже не пристанешь - начинаются рифы. Ничего не поделаешь, и то неплохо. Пристаем, разгружаемся. Катер уходит. Мы остаемся одни. Теперь на несколько месяцев полевого сезона все мы одинаково оторваны от остальных трех миллиардов населения земного шара, каждый из нас одинаково ограничен в выборе друзей и знакомых обществом других пяти. Мы садимся на разбросанные по всему берегу вещи и провожаем взглядом удаляющийся катер.
Коля улыбается мечтательно и благодушно:
— Ну, парни, вот мы и в поле...
Безбрежная улыбка, закрытые глаза, абсолютная расслабленность всего тела. Как знакома мне интонация Колиного голоса! Хотя, впрочем, мне было бы трудно отыскать что-нибудь незнакомое в Колином поведении. За несколько лет работы, за несколько совместных полевых сезонов мы настолько сработались друг с другом, что когда после долгих споров наконец приходили к единому мнению, нам всегда бывало трудно установить, кто же из нас в большей степени оказался автором этого мнения.
