Наконец подошла и моя очередь. Я с удовольствием залезла в ванну. «Вода освященная», – тихонько объяснила мне мама Оля, которая подобралась поближе, чтобы меня поддержать. Но я увидела только, что вода уже не очень чистая, даже мутная после огромного количества детей. И, конечно, уже прохладная, хотя вовсе не ледяная. И чего было так орать? Я-то только обрадовалась, что меня лишний раз, вне расписания, искупали. Священник положил свою огромную ладонь мне на голову и окунул три раза, что-то нашептывая.
– Ты София! – наконец, сказал он громко после того, как мама Оля что-то шепнула ему на ухо.
Так меня и крестили Софией. Надели на шею крестик, почему-то с самой длинной веревкой. Я заметила, что крестики перед священником лежали разные, с веревочками разной длины. Мне достался такой. Я его потом потеряла, когда купалась в море. Ни крестной матери, ни крестного отца не было. Я даже не знала, что они нужны – тем более сироте. Мне никто этого не объяснил. Я тогда не знала ничего о религии, только умела молиться благодаря нашей преподавательнице по танцам, Валентине Валерьевне. Она у нас была с дошкольного отделения. И каждое занятие начиналось одинаково – мы читали молитву. «Отче наш, иже еси на Небеси, да освятится имя твое, да пребудет царствие твое…» Я выучила эти слова так хорошо, что от зубов отскакивало. И еще одну молитву запомнила, про Божью Матерь. А иногда вместо танцев учительница рассказывала нам про ад и про рай. Возможно, все эти истории были из Библии. А возможно, она сама что-то додумывала, я не знаю. Но мы так любили эти байки, что иногда нам даже не хотелось танцевать. Хотя истории были страшными. Особенно когда речь заходила про ад – там все время мучились, кричали, страдали люди. С шести лет я уже знала, что если буду хорошо себя вести, то попаду в рай. А если плохо, то в ад. Мне помогали эти истории. А священники к нам не приходили, с нами не беседовали. И учительницу эту в детдоме считали немножко двинутой, хотя и не мешали ей.
Но я до сих пор благодарна Валентине Валерьевне за то, что она заложила начало моей веры в Бога. Сегодня редко хожу в церковь, но всегда нахожу там внутренний покой и глубоко верю.
Мой второй год в дошкольном отделении подходил к концу. Перед летним лагерем, в мае, нас всех собрали на комиссию. Мы знали об этом событии заранее, готовились к нему – учили буквы, цифры, времена года, сидели каждый день за партами в нашем классе и что-то делали. Но я оказалась готова к комиссии только относительно, потому что все равно ничего еще толком не понимала. Читать не умела, считала до десяти с трудом. И вообще мало что знала для своего возраста – остальные дети в нашей группе были гораздо умнее меня. Я чувствовала себя по-настоящему отсталой, хотя в моей медицинской карте и не стояло такого диагноза. Тогда я не понимала, что все дело в том, что со мной учителя занимались всего полтора года, даже меньше, если учитывать летние лагеря, а остальных детей готовили к школе с трех лет.
