— За какого черта вы нас принимаете, старый шут! — сказал вдруг Гондо с суровым удивлением. — Вы, надеюсь, не хотели намекнуть, что мы недостаточно благовоспитанны, чтоб интересоваться здоровьем мисс? Ну, не мямли и прочти эти каракули сему высокообразованному обществу на простом языке Соединенных Штатов.
Гондо щелкнул предохранителем своего револьвера и нагнулся над маленьким немцем. Тот сразу начал читать письмо, переводя простые слова его на английский язык. Шайка грабителей стояла молча и напряженно слушала.
— Сколько лет этому ребенку? — спросил Гондо, когда письмо прочли до конца.
— Одиннадцать, — сказал Фриц.
— А где она?
— Она служит на каменоломне, в гостинице. Ах, ах, mein Himmel, маленькая Лена говорит, что она утопится. Я не знаю, сделает ли она это, но если сделает, ей-ей, я пристрелю этого Петера Гильдесмюллера из ружья.
— Вы, немцы, — сказал Гондо Билль с глубоким презрением в голосе, — давно опротивели мне. Посылаете ваших ребят на работу, когда им еще полагается играть в куклы на песочке. Вы просто какая-то чертова секта. Нам, видно, придется на время остановить ваши часы, чтобы показать вам: мы думаем о вашей сырной нации. Сюда, ребята!
Гондо минуту посовещался в сторонке со своей бандой, а затем они схватили Фрица и отвели его в сторону от дороги. Здесь они крепко привязали его к дереву парой веревок, а мулов привязали к другому дереву поблизости.
— Мы вам ничего дурного не сделаем, — успокоил его Гондо, — вы не умрете оттого, что немножко постоите привязанным к дереву. Теперь мы с вами распростимся; нам пора двинуться дальше. Шпрехен зи дейтш, немчура? Побольше терпения!
Фриц услышал громкий скрип седел; разбойники садились на лошадей. Затем раздался вой и громкий топот копыт, когда они врассыпную помчались галопом, по фредериксбургской дороге.
Фриц больше двух часов оставался привязанным к дереву, крепко, но не больно. Затем после взволновавшего его приключения наступила реакция, и он задремал. Он не знал, сколько времени он проспал, но его наконец разбудили, грубо встряхнув. Чьи-то руки развязывали веревки. Его поставили на ноги, оглушенного, смущенного духом и измученного телом. Он протер глаза, оглянулся и увидел, что снова находится среди той же шайки страшных бандитов. Они пихнули его к козлам фургона и сунули ему в руки вожжи.
— Валяй домой, немчура! — раздался повелительный голос Гондо Билля. — Ты доставил нам немало хлопот, и мы будем рады увидеть твой затылок. Ну, шпиль! Цвай бир! Живо!
