– Что вы за необычная девушка! Вы говорите так, словно сами верите своим словам!
– Способ всегда можно найти. Я полагаю, что это потребует времени и тщательного составления планов…
Лицо Тома опять омрачилось.
– Время… – промолвил он. – Время… Этого-то я себе и не могу позволить.
– Почему?
– Не знаю, поймете ли вы или нет… Все обстоит так, что я на самом деле не могу… выполнять здесь свою работу.
Хилари нахмурилась:
– Что вы имеете в виду?
– Как бы это сказать… я не могу работать. Не могу думать. Для моих исследований нужна высокая сосредоточенность. Можно назвать это творчеством… Но с тех пор как прибыл сюда, я лишился побудительных мотивов. Я могу лишь добросовестно проделывать рутинную работу, которой может заниматься любой мало-мальски грамотный научный сотрудник, сидящий на мизерном окладе. Но меня привезли сюда не ради этого. От меня ждут чего-то оригинального – а я не могу дать ничего такого. И чем больше я боюсь и нервничаю, тем меньше способен сделать то, что стоило бы показать всем. И это сводит меня с ума, понимаете?
Да, теперь Хилари понимала. Она вспомнила слова доктора Рюбека об ученых и примадоннах.
– Если я не дам качественных результатов, какой толк расходовать на меня время и средства? Меня просто ликвидируют.
– О нет!
– О да, они это сделают. Здесь сидят отнюдь не сентиментальные личности. До сих пор меня выручала эта затея с пластической хирургией. Понимаете, они делают операции понемногу, постепенно. И конечно же, от человека, который постоянно подвергается мелким хирургическим операциям, трудно ожидать сосредоточенности. Но теперь процесс завершен.
– Но зачем они вообще делали это? Какой в этом смысл?
– А, это!.. Ради безопасности. Моей безопасности, я имею в виду. Так делают, если… если кто-то находится в розыске.
– Значит, вы находитесь в розыске?
– Да, разве вы не знали? А, полагаю, этот факт не освещали в прессе… Возможно, даже Олив этого не знала. Но совершенно верно, меня разыскивают.
– Вы хотите сказать… за государственную измену, верно? То есть вы продали секреты атомных разработок?
Он отвел взгляд.
– Я ничего не продавал. Я рассказал то, что знал о наших разработках, – рассказал совершенно бесплатно. Поверьте мне, я хотел раскрыть эти тайны. Это была часть всего замысла – обмен научными сведениями. Разве вы не понимаете?
Хилари могла это понять. Она могла понять, если бы такое сделал Энди Питерс. Женщина живо представила, как фанатичный мечтатель Эрикссон с воодушевлением и восторженным блеском в глазах предает свою страну… Но ей трудно было вообразить, как это делает Том Беттертон. Она испытала потрясение, осознав, что это и есть наглядная разница между тем, каким Беттертон был несколько месяцев назад, прибыв сюда полным энтузиазма, и каким он стал сейчас – нервным, побежденным, сломленным, самым обычным насмерть перепуганным человеком. Пока она пыталась смириться с этим логичным выводом, Беттертон тревожно оглянулся по сторонам и сказал:
