– Французы, немцы, армяне и греки, – с тихим смешком произнесла миссис Келвин Бейкер. – Тот потрепанный жизнью старикан, как мне кажется, грек.
– Мне так и сказали, – подтвердила Хилари.
– Похоже, важная персона, – продолжила миссис Бейкер. – Только посмотрите, как к нему бегут официанты.
– А англичанам в нынешние времена почти не уделяют внимания, – угрюмо сказала мисс Хетерингтон. – Им всегда отводят самые ужасные номера, выходящие на задний двор отеля – те номера, где в прежние дни селили горничных и лакеев.
– Да нет, не могу сказать, что имею что-то против тех номеров, где я жила с тех пор, как приехала в Марокко, – возразила миссис Келвин Бейкер. – Мне всегда удается получить самую комфортабельную комнату с ванной при ней.
– Вы американка, – резко и даже с некоторой долей яда в голосе ответила мисс Хетерингтон и яростно зазвенела вязальными спицами.
– Я хотела бы уговорить вас обеих поехать в Марракеш со мной, – сказала Хилари. – Было очень приятно познакомиться с вами и вести беседы. Да и путешествовать в одиночку как-то грустно.
– Я уже побывала в Марракеше, – отозвалась мисс Хетерингтон таким тоном, словно сама идея ее шокировала. Однако миссис Келвин Бейкер, похоже, клюнула на эту мысль.
– Что ж, неплохая идея, – заявила она. – Я уже месяц не была в Марракеше и с радостью съезжу туда на некоторое время – покажу вам достопримечательности, миссис Беттертон, и не позволю, чтобы вас обманули. Пока где-то не побываешь и не осмотришься как следует, не поймешь, что там творится. Пожалуй, пойду сейчас в контору и посмотрю, как это можно уладить.
Когда жизнерадостная туристка ушла, мисс Хетерингтон желчно заметила:
– Как характерно для американки – они все такие. Мечутся с места на место, никогда нигде не задерживаясь. Сегодня Египет, завтра Палестина… Иногда мне кажется, что они даже не знают, в какой стране находятся в данный момент.
Она поджала губы, поднялась и, аккуратно собрав свое вязанье, вышла из Турецкой гостиной, на прощание сухо кивнув Хилари. Та взглянула на часы. В этот вечер ей не хотелось переодеваться к ужину, как она делала обычно. Женщина сидела одна в небольшой, довольно темной комнате, завешанной восточными драпировками. В гостиную заглянул официант, включил две лампы и ушел. Светильники горели тускло, и в помещении царила приятная полутьма, казавшаяся по-восточному уютной. Хилари присела на низкий диван, размышляя о будущем.
Только вчера она гадала, не окажется ли все дело, в которое ее вовлекли, пустышкой. А теперь – теперь она готовилась пуститься в свое настоящее путешествие… Она должна быть осторожна, очень осторожна. Ей нельзя поскользнуться, оступиться. Она должна быть Олив Беттертон, в меру хорошо образованной, лишенной художественного вкуса, консервативной, но сочувствующей левому движению и преданной своему мужу женщиной. «Я не должна ошибаться», – беззвучно сказала себе Хилари.
