— А сосланные на рудники?
— Немного сложнее. Их исключают из списка, направляемого в каторжную тюрьму сразу после внесения. Но и они никогда не смогут жить прежней жизнью, поскольку в остальных реестрах проходят как каторжники.
— А если сделать пластическую операцию?
— Изменить отпечатки пальцев, зубоврачебную карту, ДНК… — усмехнулся Дарк. — Нет, Рейн. Это невозможно.
— Заменить учётные данные в базе?
— Тоже нет. Это практически невозможно, поскольку баз много, и каждая имеет несколько степеней защиты. Достаточно пропустить всего одну или ошибиться — начнётся следствие. Я уже говорил, чем это грозит.
— А можно как-то узнать, кто из осуждённых спасён… таким образом?
Дарк удивлённо вскинул брови, но в следующую секунду подозрительно сощурился:
— Зачем?
Рейн поспешно пожал плечами.
— Просто интересно… не важно, — протараторил, стараясь выглядеть беспечно.
Слишком беспечно. Внимательный взгляд судьи уже зацепился за мелькнувший в глазах Рейна огонёк, а через пару мгновений в сердце заполз холодок убийственной догадки. Из маленьких бестолковых кусочков, словно из пазлов, стала складываться вполне отчётливая картинка…
— Кто у тебя на рудниках?! — прогремел Дарк и сжал руки на столе в кулаки.
Рейн разом побледнел и закусил губы, испуганно глядя на судью.
— Говори! — приказал тот с угрозой в голосе.
— Зачем?! — вскинулся Рейн. — Какая тебе разница? Я согласен, понятно? Согласен на другого хозяина! Любого, только не тебя! — он закрыл лицо дрожащими ладонями и вдруг разрыдался.
— Малыш… — Дарк бросился перед ним на колени, — ну не плачь, слышишь? — привлёк к себе голову, гладя белокурую макушку. — Это родители, да?
— А по-твоему, я из яйца вылупился? — сквозь всхлипывания буркнул Рейн.
— Нет, маленький, — Зейн сумел улыбнуться и поцеловал его в висок, — конечно нет.
И зажмурился до боли. Ещё одна мысль обожгла, заставив сердце мучительно сжаться.
— Рейн… — помертвевшими губами пробормотал он, — судьёй на процессе… был я?
Пока мальчишка сопел у него на плече, Дарк лихорадочно размышлял. У Закона, как у многогранника, была ещё одна отвратительная сторона. Обнаруженных во время осмотра «извращенцев» сразу помещали в тюрьму, где они ожидали суда. При этом родственники чаще всего отрекались от них, стараясь держаться подальше от позорного процесса. Но были и другие. Упрямцы, что прилюдно и слишком активно высказывались в защиту своих родных и в результате тоже попадали на скамью подсудимых. Зейн слышал краем уха, что таких насиловали уже в тюрьме, чтобы представить суду очевидные доказательства. И его мальчик… его восхитительный невинный мальчик… Боги! Как он вообще сохранил девственность?!
