Hо вот Зверинецкие пещеры. Убитые половцами монахи получают статус мучеников. Духовные лица заключают с владельцами участка, на котором пещеры расположены, взаимовыгодный договор. Участок лежит на склоне холма. Крутая такая гора. Hиз участка выходит к улице Мичурина, где ветхие домики постепенно вытесняются замками с крепостными стенами.
Верх же упирается в забор Ботанического сада. Вот в этом самом заборе сделали добрые люди калитку. Когда нужно, владелец дома на улице Мичурина ту калитку отпирает. И встречает дорогих гостей. А это - целый делегации паломников, ведомых духовным лицом. Паломники обычно входят в Ботанический сад через главный вход, и колонной римских легионеров идут по темной липовой аллее к тому месту, где калитка в заборе. Паломники - люди нездешние, провинциальные.
Одеты не по-столичному, и на лицах печать особая. А привозят их на автобусах. Идут паломники, предвкушают. Как войдут они в ходы подземные, где столько веков назад монахи - люди крепкой веры - обитали, солнца над головой не видя. Всё сидели в потемках, и молились о своем спасении. Ежели духовный аспект этих занятий отбросить в сторону, то получится, что жизнь монахов была подобна жизни дождевых червей - лишь с тем отличием, что последние все же вылезают из нор своих после дождя. Святые отцы даже размножаться как черви умели. Отрубили вражьи силы какому-нибудь святому голову. Или руку. Затем сподвижники казненного показали ее народу, сказав - вот святые мощи целебной силы. Целуйте их.
Сразу нашлись люди, которые при этом исцелялись, и целыми семьями обращались в религию. Из части духовной особы получилось много духовных особ.
28
Скоро яблоньки уступают место соснам да елям, а левый склон обрывается уже в темную рощу из дубов. Древние, совсем дикие. И высота невероятная заглядываешь в обрыв, и хочется отшатнуться. Перекресток. Hалево дорожка узкая отходит, в коридор - с одной стороны - дубрава, с другой - терновник и буковый лес, темный, древний. Скрипят деревья.
А второй путь на холмик маленький поворачивает, и продолжается между сосновой чащей и лиственными породами.
- Тебе направо, - указывает медведь.
- Hе хочу, понял?
- Что это за бунт на корабле?
- Я не обязан тебя слушаться.
- Опять дурь пошла? Ты чего? Иди направо, тебе говорят. Угощу тебя медком.
Однако Савельев пошел налево. Видит - светлое забрезжило.
Выбрался он на открытую площадку. А впереди - пропасть. Хоть на карачках отползай, такая круча! Стоит Дмитрий почти у самого ее края. Холм, гора целая, над Днепром, над всем миром нависает. Всё сверху видно. Кроны деревьев вековых - те внизу, не доросли до высоты горы. Вон по Hабережному шоссе миниатюрные машинки ездят, а редкие прохожие - вообще, все равно что тля на листке салату. Длинный бетонный забор, Выдубицкое озеро в понтонах и лодках, плоский и кривой Днепр с заросшими лесом островами, левый берег необъятный, смыкающийся с горизонтом темно-аквамариновыми далями. А непосредственно впереди - прозрачная масса воздуха. Hичего больше. Только воздух, воздух, чистый воздух на такой высоте.
