— За Хорхе!
Мы выпили, и Михаэль тут же наполнил свою опустевшую кружку по новой. Глаза у него заблестели, а движения стали плавными и растеряли некоторую суетливость. Мой спутник словно испил живой воды.
— Рассказывай, во что вы там без меня впутались. Так понимаю, байки Уве надо делить надвое.
Я взял себе хлеба, сыра и колбасы и без лишней спешки принялся вводить Микаэля в курс дела. На вино старался не налегать, а вот маэстро добил первую бутылку и сразу принялся откупоривать следующую.
— Вот уж никогда бы не подумал, что у Ланзо вместо головы ослиная задница, — проворчал он, узнав о предательстве перекупленных живоглотов. — Ганс всегда за ним как хвостик бегал, своего ума не было. С Греты и взятки гладки, баба — дура. А вот Угорь удивил. Что есть, то есть… — Микаэль хлебнул вина и задумчиво уставился в кружку, потом вдруг повернулся ко мне и сказал: — Не нравится мне все это. Слишком много совпадений. Так не бывает!
Я прожевал бутерброд и запил его глотком вина, затем подставил лицо ласковым лучам весеннего солнышка и попросил:
— Поясни.
Маэстро Салазар вскочил на ноги, принялся вышагивать из стороны в сторону, яростно топорща усы. Эмоции превратили его грубое, но при этом не лишенное привлекательности лицо в гротескную демоническую личину.
— Риер! Дилижанс с подручными чернокнижника! Расследование в Мархофе! — перечислил он. — Все это — звенья одной цепи. Невозможно все объяснить одной лишь слепой случайностью!
— Ну ты хватил! — рассмеялся я. — За чернокнижником, которого я уложил под Стожьеном, действительно охотился Кабинет бдительности, и у Кабинета бдительности был свой интерес в Мархофе, но не приплетай к этому еще и Риер! Если бы не твой длинный язык, вы бы не сцепились с теми молодчиками!
— Брось, Филипп! — резко отмахнулся Микаэль. — Сколько раз повторять: меня спровоцировали! Это были не случайные люди, а умелые бретеры. Они просто не знали о Ланзо и Гансе, иначе не дали бы заколоть себя как свиней. Важно то, что случилось дальше!
— Дальше? — разозлился я. — Дальше живоглоты сделали ноги, а ты был так пьян, что позволил себя арестовать!
Маэстро Салазар осушил кружку и зло выкрикнул:
— И что с того?! На меня напали! — Он замолчал, раздувая крылья крупного носа, затем уже спокойней продолжил: — Я не какой-нибудь безродный бродяга, я дворянин и работаю на магистра Вселенской комиссии! Меня должны были с извинениями отпустить, а вместо этого бросили в кутузку, будто преступника! И заметь, все это — с полного одобрения той грудастой… маркизы.
