Скотт усмехнулся, а Брук вскипел.
— Ну, ну, полегче! — проворчал он. — Откуда ты взял, что эти людоеды нам братья?
Миссионер внимательно посмотрел Бруку прямо в глаза и отчетливо произнес:
— Ваши миссионеры научили меня этому.
Скотт и Кандараки отвернулись, будто рассматривая что-то на берегу, а Брук смущенно пробормотал.
— Ну, конечно… конечно… перед богом… Я только хотел сказать, что их сейчас еще нельзя сравнивать с нами.
У черного миссионера сделалось неприятно на душе. Он увидел, что белые, учившие его считать всех людей братьями, сами не могут допустить даже мысли об этом.
Тогда в разговор вмешался Кандараки.
— А вы подумали, что грозит вам? Ведь вы теперь совершенно чужой для них, они вас не признают за своего. А если вы еще начнете толковать им о религии, то все может случиться…
— На все воля божья, — вздохнул Саку, — а опасность может грозить всегда и везде. Не я первый, не я последний могу пострадать за Христа.
Белые христиане были весьма удивлены, услыхав такие речи из уст папуаса. Сами они давно уже были христианами только по названию. От веры в бога они, конечно, не отрекались и считали себя благочестивыми сынами церкви. Но им ни разу в жизни не приходило на ум поступить так, как этого требуют ее заповеди.
И вот сейчас этот дикарь, которого они и за человека-то не считают, собирается проповедовать их же религию и даже, как будто, учить их самих христианству.
— Чудны дела твои, господи! — прошептал Кандараки.
Вечером встал вопрос — что делать: плыть дальше или остановиться на ночлег? Боцман и механик говорили, что очень тяжело вести катер день и ночь. Но и стоять на одном месте опасно: в темноте могут подкрасться папуасы. Решили плыть ночью, а отдыхать днем, тем более, что река вполне безопасна для плавания.
— А днем мы сможем разведать, что делается в стороне от реки, — сказал Скотт.
Ночи под экватором темные и долгие. Всю ночь, тревожа окрестности, тарахтел мотор. Поднимались разбуженные птицы и с криком разлетались в стороны. Туземцы в своих хижинах со страхом прислушивались к шуму, догадываясь, что их ожидают беды.
На следующий день вид берегов был уже иной. Местность стала возвышеннее и суше; вместо лесной чащи раскинулись равнины, кое-где виднелись небольшие группы деревьев. Селений по берегам не было видно. Дело в том, что такая река, как Фляй, служит самой удобной дорогой. А жить у дороги, да еще на открытом месте, небезопасно: того и гляди, нагрянут незваные гости. Лучше ютиться где-нибудь подальше, в чаще; там никто не заметит, и любого путника можно подстеречь издали.
